От Ханоя до Сайгона: Что сегодня снимают во Вьетнаме

Вы, вероятно, не в курсе (не осуждаем), но в последние годы кинематограф Вьетнама переживает небывалый подъем. Буквально только что у них побила все рекорды домашнего проката военная драма собственного производства «Красный дождь». $28,5 млн собрала. Что в пересчете на рубли по нынешнему курсу – без малого 2,4 млрд. У нас в 2025-м всего лишь два фильма больше заработали – «Волшебник изумрудного города» и «Финист». При том что население Вьетнама сильно меньше, а голливудские блокбастеры их кинотеатры стороной не обходят. И это не внезапный единичный успех, а часть общей закономерности. В происхождении и причинах которой мы разбираться не будем, а взглянем лучше, чего еще интересного снимают сейчас в этой далекой экзотической стране.

«Внутри желтого кокона» (2023)

Начнем с чего-то поспокойнее. С фильма, взявшего два года назад не последний по значимости приз в Каннах – «Золотую камеру» за лучший режиссерский дебют. Зовут дебютанта, если что, Фам Тхьен Ан. И он этот фильм развил из своего же короткого метра, за который тоже в Каннах удостоился приза. Завязка следующая: парень из Сайгона возвращается в родную деревню. Но не один, а с племянником, чья мать трагически погибла в мотокатастрофе, и с телом погибшей. Чтобы тело похоронить по-христиански, а пацана куда-нибудь пристроить. В то время как родной отец последнего пропадает неизвестно где.

Вышеизложенное становится предлогом для неторопливых душевных исканий длиною в три часа экранного времени. Парень колесит туда-сюда на мотоцикле по сельской местности, встречает разных интересных личностей, беседует с ними, что-то, наверное, для себя важное осознает. Один дед долго рассказывает про войну, после чего косплеит полотно Караваджо. Потом бабка какая-то толкает сбивчивую речь, венчающуюся мудростью: «Какой толк человеку от владения целым миром, если он потерял свою душу?» Но по большей части никто ничего не говорит, а просто нам показывают всякое, располагающее к медитативному созерцанию. Природу или как главный герой задумчиво слоняется. Очень умиротворяюще.

«Май» (2024)

А это – вьетнамский блокбастер номер один за 2024 год. Касса – 551,2 млрд вьетнамских донгов. Или порядка 1,755 млрд рублей. Где-то между «Сто лет тому вперед» и «Лед 3» (третье и четвертое места нашего бокс-офиса соответственно). При этом по жанру – самая обыкновенная мелодрама. Никаких тебе спецэффектов или воздушных пируэтов с музыкальными номерами. Только несчастная любовь, только, как говорится, хардкор. Он любит ее, она любит его, но им не суждено быть вместе, потому что (загибайте пальцы): существенная разница в возрасте в ее пользу, столь же существенная разница в социальном статусе в его пользу, темное прошлое, отец-лудоман, взрослая дочь, властная упрямая мать.

В итоге история оказывается даже не столько про любовь, сколько про тяжелую женскую долю. С моралью, проговариваемой вслух, в том духе, что женщиной в принципе быть сложно, поэтому раз уж тебе не повезло с двумя X-хромосомами родиться, то постарайся хотя бы как-то получить удовольствие, а то в следующий раз можешь родиться еще кем похуже. Вьетнамцам, а точнее, надо полагать, в первую очередь вьетнамкам, зашло на ура. Да так, что отдельные реплики из фильма (особенно финальная, окончательно рвущая душу в клочья) разлетелись на тиктоки с миллиардными охватами. А это нынче гораздо более показательный маркер популярности, чем какие-то там цифры сборов.

«Фурия» (2019)

Ладно, теперь давайте на что-нибудь нормальное переключимся. Вот вам дешевый, но очень сердитый боевик с простым и прямолинейным, как бамбуковая палка, сюжетом. У деревенской коллекторши (и такая есть профессия), некогда имевшей влияние в криминальном мире, но давно отошедшей от дел, злоумышленники крадут ребенка. С недобрыми целями. И она тотчас отправляется в погоню, по пути раздавая всем, кто под руку попадется, мощнейших тумаков.

Такая, значит, «Заложница» по-азиатски. С постановкой рукопашных боев в лучших традициях фильмов Гарета Эванса и Тимо Тьяджанто. И совершенно никудышным всем остальным. Впрочем, этого всего остального – не так уж много, и выполняет оно сугубо вспомогательную функцию. Так что не обращайте внимания и наслаждайтесь бодрым рубиловом.

Ответственные за оное, кстати, – режиссер Ле-Ван Кьет и исполнительница главной роли Вероника Нго. Оба, что характерно, после «Фурии» перебрались на заокеанские стриминги: первый отметился недурным фэнтези-экшеном «Принцесса» и убогим шарксплотейшном «Тропический шторм». Вторая лично срежиссировала приквел «Фурии», а также отметилась ролями в «Пятеро одной крови» Спайка Ли и «Бессмертной гвардии» с Шарлиз Терон. 

«Багровая морда» (2023)

Так, а что там у вьетнамцев по хоррорам? А по хоррорам у них примерно все то же, что и в других странах региона. То есть преимущественно однообразная мистика по мотивам фольклора, со злыми духами, мстительными призраками и вредными демонами. Однако нет-нет да попадается что-нибудь из ряда вон. «Багровая морда», как уже понятно из названия, как раз такое. Даром что тоже про вредного демона. Но не простого, а в обличье собаки. Белой собаки с красным носом. Которая терроризирует семью, промышляющую разведением собак на убой и продажей собачьего мяса.

Да, у нас как-то поедание собак обычно ассоциируется с Кореей. Но на самом деле корейцы-то собак уже не едят почти. Тогда как вьетнамцы – главным образом проживающие вдалеке от городов, – трескают за милую душу. В свете чего возникает соблазн заподозрить в фильме «Багровая морда» агитку за отказ от употребления в пищу четвероногих друзей. И действительно, в нем зрителю недвусмысленно намекают, что иногда ты ешь собаку, а иногда собака ест тебя. Поэтому, мол, во избежание второго разумнее первого также избегать.

Вместе с тем нетрудно заметить, что все беды, преследующие героев, в частности – стращания одновременно смехотворными и жуткими демоническими собакочеловеками и нападения одержимых собакодемоном полузомби, случаются с ними вовсе не из-за их кулинарных предпочтений. А из-за того, что такие уж они нехорошие люди. С гнильцой. И к своим родным относятся подчас даже хуже, чем к собакам. Получается слегка противоречивый как будто посыл: собак лучше все-таки не есть, но если очень хочется, то ладно (культурный обычай, как-никак), а вот к ближним следует все же быть добрее, чтобы не злить собачьего демона.

«Вкус» (2021)

Наконец, кое-что максимально забористое. Лютейше отбитый артхаус, взявший в 2021 году на Берлинале специальный приз жюри в рамках программы Encounters, которая была учреждена с целью концентрации всего лютейше отбитого. Или, говоря языком официальных пресс-релизов, «эстетически и структурно смелого». Спустя несколько лет программу свернули, но это уже другая история. Для нас сейчас важно отметить, что даже среди специально отобранных эстетически и структурно смелых работ «Вкус» сильно выделялся как эстетикой, так и структурой.

С одной стороны, в фильме вроде бы все понятно более или менее. Но что именно понятно – непонятно совсем. Условно главный герой – нигерийский футболист, выступавший за вьетнамский клуб, но из-за травмы отчисленный и вынужденный работать и жить в парикмахерской. В какой-то момент он сходится с четырьмя немолодыми и некрасивыми вьетнамскими женщинами, трудящимися, кажется, на производстве аэростатов, и поселяется с ними в то ли заброшенном, то ли недостроенном бетонном здании с голыми стенами и в принципе отсутствующим интерьером.

Это практически полное описание событийной, так сказать, части. Фильм во всех аспектах предельно минималистичен. В нем нет ни драматургии как таковой, почти нет диалогов, нет даже сцен. Вместо них – череда статичных планов, в которых действующие лица занимаются чем-то произвольным. Готовят еду, едят еду, взвешивают свинью, обнимают свинью, сношаются без видимого удовольствия, осуществляют непостижимые манипуляции с огромной рыбиной, моют друг друга, катаются на мотоцикле, ведут беседы в одностороннем порядке (то есть диалогом это назвать нельзя), рассматривают ползающих по гениталиям улиток и так далее. Ах да, и занимаются они всем этим в абсолютно голом виде.

Не исключено, что и смелая структура, и не менее смелая эстетика «Вкуса» обусловлены какой-то концепцией. Или еще чем-нибудь обусловлены. Во всяком случае, изредка, но все же звучащие с экрана реплики позволяют это предположить. Тот же нигерийский экс-футболист изрекает, например, такое глубокомысленное суждение: «Мир – это не односторонняя улица. Человек должен думать о том, в какую сторону он движется. Всегда может оказаться, что есть путь лучше». То есть при желании можно постараться додумать или додуматься, о чем это кино. Но куда более ценным оно видится в качестве чистого кинематографического опыта. Опыта сродни испытанию на прочность, но все же небезынтересного.