Кино про кино на ММКФ: Италия, Китай и Иран представляют

Кинематографисты – большие мечтатели. И часто они вдохновляются собственным окружением: создают кино о съемках, увековечивают память наставников, высмеивают коллег, да и просто, что называется, фантазируют на тему. 44-й ММКФ этот тренд не обошел, а потому мы рассказываем о трех разных фильмах из разных программ, общей темой для которых стало кино. 

«Феллини и тень»

Конкурс документального кино

Попытка исследовать творчество Федерико Феллини с помощью психоанализа. В этом итальянском документальном фильме сплелись воедино выдержки из дневника великого режиссера, его собственные рисунки, отрывки из культовых фильмов, а также интервью с друзьями и коллегами. Режиссер и сценаристка Кэтрин МакГилврэй отмечает параллели между творчеством постановщика и идеями Карла Густава Юнга – классическим психоанализом, теорией архетипов, мощном фокусе на бессознательном и его самых ярких проявлениях – сновидениях. 

Выглядит все это гипнотически, так что неудивительно, что при таком разбросе тем «Феллини и тень» напоминает наваждение, вспышку ярких образов, почти мгновенно отступающих обратно в тень. Фильм недостаточно структурирован для тех, кто только открывает для себя режиссера, хотя тут есть упоминания Сарагины и рассказ о школьных годах, проведенных в католическом учебном заведении, есть выраженная причастность к определенным местам вроде Римини. 

Кстати, редкие жемчужины здесь – именно архивные закадровые видео и воспоминания тех, кому с Федерико Феллини довелось пообщаться, – коллег и друзей, деливших одного психоаналитика на всех. Появляется даже внук Карла Юнга – он лично проводил для режиссера экскурсию по дому знаменитого деда. 

В остальном фильм слишком абстрактный и избыточный – для тех, кто знаком с ключевыми фактами биографии режиссера, картина откроет всего лишь пару секретов. И в этом контексте «Феллини и тень» представляет собой одновременно бесконечное ныряние в глубины подсознания и своеобразное схождение в ад, напоминая пьяное откровение, которое полностью забывается на следующее утро.

Кроме того, слишком часто в повествование примешивается мистика – видения, которые нельзя объяснить, и события, которые невозможно проверить. Быть может, их появление спровоцировала впечатлительность режиссера, на подкорке которого навсегда отпечатались лица тех, кем он дорожил. А может быть – его тонкая интуиция. Хотя тот факт, что каждое важное решение он принимал с помощью монет и древнего трактата И-Цзин, ставит этот тезис под сомнение.

Вызывает вопросы и форма: МакГилврэй снимает кино в кино, а потому в кадре часто можно видеть ее собственное задумчивое лицо. Вот она едет на поезде в соседний город, вот стоит на берегу моря, размышляя о детстве Федерико, а вот отправляется в странный музей. Она буквально вытесняет творца, о котором снимает, на второй план, при этом ломая и темп произведения. Даже при хронометраже в 63 минуты это выглядит неудавшимся авторским ходом. 

«Я хочу изучить не маску гения, а внутренние страдания Феллини», – говорит Кэтрин. Возможно, не понимая, что своим творчеством режиссер, страдающий от глубокого личностного кризиса,  давно сказал все, что хотел, и даже больше. В конце концов, свое альтер эго Федерико Феллини сумел сконструировать на экране сам – и сделал это блистательно. И, возможно, так и не снятое «Путешествие Масторны» тому лучшее доказательство. 

«Путешествия Масторны»

Основной конкурс

Следом на ММКФ показали китайскую мелодраму «Путешествия Масторны» – как раз с отсылкой к упомянутому выше проекту мечты Федерико Феллини, замысел которого он долго вынашивал, но так и не сумел воплотить в жизнь. Главные герои здесь – выпускница института изящных искусств, приехавшая в Шанхай, и местный парень, планирующий (вот уже на протяжении 6 лет) снять свой дебютный фильм. 

Они бродят по городу, кормят котов, забираются в заброшенные здания, едят лапшу, проявляют пленку, танцуют на площадях. Оба влюблены в искусство, а потому перекидываются цитатами великих людей (чаще всего, кстати, вспоминают Тарковского), воспроизводят кадры из любимых фильмов и говорят, говорят, говорят, не стесняясь повторять то, что уже звучало…

При этом поначалу картина кажется едва ли не идеальным фильмом на вечер – здесь есть кадрирование 1:1, сюжетная интрига и разговор о Вонге Кар-Вае в течение первых 5 минут. Фильм безумно атмосферен, притом что снят на iPhone (из-за этого периодически возникают проблемы со звуком), герои – очаровательны и в своем максимализме, и сами по себе, а с экрана то и дело прорывается культура стремительно уходящего в прошлое Китая. Казалось бы, что может пойти не так?

Но в конце концов количество отсылок и аллюзий превышает все мыслимые пределы, а громкие лозунги начинают утомлять. Бесконечное путешествие длиною в день никак не заканчивается: бессюжетный и в чем-то действительно поэтический фильм начинает трещать по швам на исходе первого часа, а цитаты и аллюзии все не заканчиваются (гораздо лучше, кстати, работают полунамеки, выполненные, например, в формате стрит-арта).

Более того, здесь срабатывает старое правило: шутка, которую надо объяснять, плоха. То же самое происходит и с цитатами – когда следом за каким-то кадром на экране возникает изображение, взятое из оригинала. Но и как гид для начинающих «Путешествия Масторны» не идеален: известных только истинным ценителям кино фактов слишком много, а за попыткой героев «не быть такими хипстерскими» как раз и скрывается их лжеэлитарность.

Доходит до смешного: создатели заставляют инфантильных до невозможности героев пенять на критиков, хотя по факту им же пытаются угодить – в том числе посредством синефильского фансервиса. В общем, позиция противоречивая. А если добавить сюда мелкий вандализм в пользу искусства и жизненную позицию «зачем работать, если есть еще столько фильмов, которые ты еще не видел», то становится грустно вдвойне. И если «Путешествия Масторны» – это попытка сделать лучше, чем было у Бернардо Бертолуччи, то это и в самом деле мечтания впустую.

«Маман»

Программа «Третий возраст»

Бывают и такие фильмы о кино, где нет ни самих съемок, ни нервического закулисья. Такова, например, иранская «Маман», один из героев которой – начинающий сценарист. Он живет с недавно овдовевшей матерью и старшим братом, с которым вечно конфликтует, и пишет в стол. Записывает преимущественно то, что видит, творя по принципу «пиши о том, что знаешь», а себя позиционирует как одного из главных героев. 

Сценарий тоже называется «Маман», что придает происходящему эффект рекурсии. Впрочем, столь властную мать игнорировать сложно: она диктует наследникам, как жить, на ком жениться и с кем общаться, критикует их за склоки и инфантилизм, жалуется на тяжелую долю и невозможность жить как остальные – обеспеченной и любимой. Ближе к финалу горечь прорывается наружу мощным монологом о том, что она все потеряла с началом войны, но поставила детей на ноги. А уход мужа из жизни и участившиеся ссоры сыновей окончательно подорвали ее состояние.

Теперь же маман пытается поудачнее женить старшего сына, до 40 лет дожившего холостяком. А тот начинает сомневаться в том, что любимую женщину стоит приводить в семью, обстановка в которой невыносима. Средний сын давно отдалился от семьи, но все равно остается любимчиком. А младший переживает развод и со стороны наблюдает за происходящим, скрупулезно записывая все в вордовский файл. Надежд на успешную карьеру он не питает: сценарий, для реализации которого нет собственных инвестиций, даже не будут читать. О мечте каждый раз напоминают разве что постеры «Дороги» и «Вечного сияния чистого разума». 

Бедность же – постоянный спутник семьи. Маман не пользуется лифтом и не включает свет, чтобы не платить по счетам, обманывает соцслужбы, чтобы достать еды на всю большую семью, и одалживает у соседей мебель, чтобы не упасть в грязь лицом перед родственниками невесты. Подрабатывает она таксисткой, что для иранской женщины скорее вопиющее исключение, чем правило. Чужого ей, впрочем, не надо – маман никак нельзя назвать человеком опустившимся. Скорее надломленным, давно сформировавшимся и неспособным измениться. Хотя веяния времени она чувствует хорошо, а за родных способна биться как тигрица. 

«Маман» можно назвать локальным (иранские реалии здесь проявляются очень ярко: есть, например, традиционная свадебная церемония) и одновременно очень универсальным кино. Упертость и властность главной героини, которая за словом в карман не лезет, свойственна старикам в любой стране. Есть здесь и неожиданный юмор, местами черный, есть проблемы, знакомые каждому жителю планеты, на которых строится трогающая сердца история. Эмоциональные экстремумы тоже встречаются – мелкие конфликты сменяются предательством, случайность оборачивается большой трагедией. А вот где она разворачивается – в жизни или на страницах сценария, – вопрос открытый.