«Виды доброты»: Занятный, но утомительный праздник абсурда

Грек-провокатор Йоргос Лантимос в последнее время вышел на уровень продуктивности Романа Михайлова (почти). Не успели «Бедные-несчастные» победить в Венеции и завоевать четыре «Оскара», как на публику обрушился новый лантимосовский эксперимент, «Виды доброты». Следующий фильм тоже не за горами: через год нагрянет «Бугония» с Эммой Стоун и Джесси Племонсом, звездами тех самых «Видов доброты». К которым мы и предлагаем повнимательнее приглядеться, чтобы установить, из чего сварен и для кого предназначен этот замысловатый абсурдистский альманах из трех новелл, где одни и те же артисты играют разных – на редкость странных – героев.

Для начала вкратце ознакомимся с содержанием этих эпизодов. В первом Племонс (удостоенный актерской премии в Каннах) играет нерешительного товарища, который во всем подчиняется своему влиятельному боссу с лицом Уиллема Дефо. Абсурд в поручениях шефа льется через край: тот командует, сколько виски подчиненный должен глотнуть перед сном, сколько страниц «Анны Карениной» ему можно прочитать, нужно ли заняться сексом с супругой. Отдельное извращение – суровый диктат в области стиля, из-за чего подопечный вынужден щеголять в омерзительной лиловой водолазке. Но затем он отваживается на бунт. Естественно, приводящий к печальным последствиям.

Во второй новелле Племонс переключился на роль полицейского, чья жена однажды пропала, а потом вдруг вернулась. В роли жены – Эмма Стоун, в предыдущей зарисовке игравшая еще одну марионетку деспотичного начальника. Дефо же предстал в непривычно заурядном образе ее папы. Так вот, вернуться-то она вернулась, но муж подозревает, что на самом деле жена – не жена. Ведет она себя, видите ли, иначе, и кот на нее шипит, и прежняя обувь теперь ей не по размеру. Далее греческий кулинар потчует нас паранойей, психозом, каннибализмом и прочими деликатесами. Ну а в третьей истории персонажи Племонса и Стоун заделались членами загадочного секс-культа во главе с Дефо и рьяно взялись за выполнение миссии, возложенной на их плечи: отыскать Избранного, способного воскрешать умерших. Выбор в итоге пал на Маргарет Куолли, играющую, гм, близнецов.

При этом ни один из перечисленных героев не связан с заголовками новелл. «Смерть Р.М.Ф.», «Р.М.Ф. летит», «Р.М.Ф. ест сэндвич» – так они называются. Изначально и фильм должен был носить название «Р.М.Ф.», но потом оно сменилось на «И», а в результате превратилось в «Виды доброты». Р.М.Ф. – это эпизодически мелькающий в кадре небритый мужик (Йоргос Стефанакос), с которым связаны важные детали сюжета. Сама картина, к слову, идет без малого три часа, что делает знакомство с ней непростым испытанием даже для матерого лантимософила. А как же, спросите вы, поступить обычному кинозрителю, чтобы защитить себя перед лицом столь запутанного и дискомфортного зрелища? Ну, можно, допустим, делать между новеллами небольшие антракты. Дабы переварить, обсудить, обдумать увиденное. Еще, если угодно, можно перемешать новеллы и посмотреть их в обратном порядке. Поскольку качество их с каждой историей не улучшается, а скорее наоборот. И на общее впечатление это влияет соответствующе.

«Смерть Р.М.Ф.» – Лантимос в топовой форме, трагикомичный карнавал жестокого абсурда, где Племонс в очередной раз демонстрирует, как здорово изображает тюфяков, не умеющих распорядиться собственной жизнью. Стоун здесь не очень много, но Джесси прекрасно справляется и без нее, да и инфернальная харизма Дефо выкручена на полную катушку. За здравие стартует и «Р.М.Ф. летит», хотя сама идея подобного перевертыша далеко не свежа (сразу вспоминается, например, «Соммерсби» с недавним именинником Ричардом Гиром). И финал гениальностью не блещет. Ну а третья байка и вовсе существует, кажется, лишь для того, чтобы мы полюбовались Дефо в розовой ветровке, а также в костюме Адама. Наименее содержательная новелла из всех, мешающая всерьез проникнуться и произведением в целом.

Доброта в «Видах доброты», конечно, в дефиците – по крайней мере, на первый взгляд. Зато в избытке манипуляций, злоупотребления властью, попыток заплыть за буйки общественных норм и довести до ручки ближнего, дальнего, а также ошарашенных зрителей. Герои странствуют по черно-белым психоделическим грезам, вредят себе и другим, творят несусветную дичь, причем не всегда (точнее, практически никогда) – с понятными целями. Зачем сектантам воскрешать мертвых? С помощью каких инструментов несносный босс зомбирует бедных-несчастных? Откуда взялся двойник – и двойник ли это – исчезнувшей дамы?

Напрашиваться на толковые объяснения в фильмах Лантимоса – не уважать ни себя, ни его. Каждый волен строить собственные теории, сводящиеся то к маскам, которые мы примеряем, растворяя свою истинную суть в компромиссах и сиюминутных страстях. То к темной изнанке любви – желанию обладать и подавлять чью-то сущность. То, в конце концов, к пресловутым разновидностям доброты, что калечит и лечит с одинаковой силой. Но подвох в том, что на исходе третьего часа «Виды доброты» слишком утомляют перегруженностью гротеском, чтобы копаться в теориях на их счет было по-настоящему увлекательно. После очередного (разумеется, необъяснимого) финта ушами в сценарии уже как-то до лампочки и судьба таинственной секс-секты, и миссия героини Стоун, которая в «Р.М.Ф. ест сэндвич» завершается куда более по-дурацки, чем мытарства Племонса в «Р.М.Ф. летит».

Окей, «Виды» – стильная штучка, которую так и тянет растащить на эффектные кадры. И даже на вирусные сцены вроде танцулек Эммы Стоун из третьей новеллы, специально выпущенных отдельным клипом. Умница Джесси Племонс, годами прозябавший на втором плане, действительно выдал перформанс всей жизни, да и другие актеры-любимцы Лантимоса прошли нелегкую проверку на прочность. Но трудно представить, что этот цирк абсурда способен хоть кого-то по-человечески зацепить.

Фильмы Йоргоса в принципе сложны для восприятия – непросто и поймать их волну, и оседлать ее в эмоциональном порыве духовной или эстетической близости. Тем не менее «Лобстер», «Фаворитка», «Убийство священного оленя», те же «Бедные-несчастные» ухитрялись задевать за живое. «Виды доброты» на их фоне кажутся лишь броской витриной, пылью в глаза, уловкой гипнотизера, заставившего целую вечность таращиться в экран, где происходит не пойми что. А потом – занавес, титры, сцена после титров. И досадное ощущение неудовлетворенности. Как только саундтрек обошелся без (I Can’t Get No) Satisfaction?

Лантимоса однозначно стоит похвалить за то, что в насквозь вторичном мире ремейков, надоевших сказок и заплесневелой супергероики он упорно строит свой парадоксальный паноптикум, где вам не рады, но куда дьявольски интересно попасть. Чем там заняться и как вернуться в реальность – очередные вопросы без ответа. Но перейти грань между интригующей дичью и невнятным винегретом проще простого. Вряд ли Йоргос ее пересек, но за черту точно заступил. Повезло мужчине, что не он снял «Претендентов»: в теннисе за такое мигом бы свистнули аут.