«Карамора»: Данила Козловский и трубка Сталина

На Start состоялась премьера «Караморы» — первого сериала Данилы Козловского, где он играет роль анархиста, узнавшего, что мировые элиты состоят из бессмертных вампиров. Первоначально к фэнтези в альтернативных декорациях должен был приложить руку Илья Найшуллер – его наследием стал просто фантастический эпизод драки Караморы с тремя противниками. Жемчужина первой серии, в которой авторский почерк чувствуется с первых секунд – по запалу, манере съемки и монтажу, рисует Карамору почти супергероем, что явно бьется с его образом на протяжении оставшегося экранного времени.

В остальное время Петр Каразин, которого подают как умелого провокатора и отлично натасканного бойцового пса, многозначительно молчит (кадры можно разбирать на мемы), изредка говорит: «Хм», без сна и устали ратует за идеи революции и народное счастье. А еще достаточно правдоподобно изображает кисейную барышню – в Тифлисе, куда героев заводит судьба-злодейка, Карамора, не особенно сопротивляясь, дает опоить себя чачей и привязать к кровати с последующим логичным продолжением. Напор у героини Нино Нинидзе, конечно, бешеный, но всего пару серий назад в Амстердаме на даму в беде он никак не тянул.

Иногда «Карамора» начинает отчаянно напоминать фанфик в историческом обрамлении: в декорациях салона, где балуются оккультизмом, Каразин мимоходом ссорится с Маяковским (довольно яркий дебют солиста Shortparis), а товарищу Кобе, устроившему штаб в грузинской тюрьме, с «неумелой лестью» преподносит в подарок трубку. Но в итоге такие эпизоды выигрывают и в сюжетном, и в стилистическом плане – сняты они с такой визуальной экспрессией, что хочется еще и еще.

Прекрасна и линия про вампиров, из-за которой создателям приходили угрозы: мол, не могут быть члены царской фамилии вурдалаками. Здесь же есть прекрасное альтернативное объяснение количеству неудачных покушений на Александра II – историческая фактура настолько удачно сплетается с вымыслом, что уверенности в могуществе вампиров прибавляется не только у Караморы, но и у зрителей.

Они, к слову, не такие уж однозначные злодеи, какими их видит Каразин. В Свечникове Андрея Смолякова, когда-то спасшего последователя Наполеона (вампиры-французы в моде) от верной гибели, отчетливо проступает фигура отца. Руневским в блистательном исполнении Филиппа Янковского (еще более очевидная возможность закрыть daddy issues), кажется, движет исключительно сочувствие. Он спасает возлюбленную Караморы Алину и пытается оградить ее от ужасов сразу двух миров – вампирского и человеческого.

В последнем гнили, как выясняется, гораздо больше – пока Карамора, перемещаясь между Карпатами, Амстердамом и Кавказом, пытается геройствовать, в Петербурге идет охота на маньяка, убивающего проституток (немного «Шерлок в России», но лучше).

На первый взгляд все это выглядит нагромождением несочетаемого: вампиры, маньяки, анархисты, иностранные журналисты, группа наемных «Бледных всадников», открывших охоту на Карамору, и бонусом – как обычно лютый Никита Кукушкин, вдохновленный идеей устроить ликбез для посетителей борделя (голых тел здесь в принципе в достатке). Сумятицу вносят и сама картинка, где статичная роскошь сменяется дерганой ручной камерой, и порой слишком очевидно-навязчивое музыкальное сопровождение.

Впечатление от первых серий примерно такое же рваное – иногда встречаются интересные находки, вроде крови, которую вампиры добавляют в абсент вместо опиума, и избушки на курьих ножках, а иногда кажется, что происходит несусветная чушь. Понять, что это – мета-ирония или недоработка, сложно: например, субтитры иностранной речи, где редактор распинает подчиненного за опечатки, написаны с очевидной ошибкой. Грузинский мат и вовсе не переведен – антуражно, конечно, но звучит вся эта ругань слишком долго.

Пока что самое интересное в «Караморе» – галерея представленных персонажей. Самое ироничное то, что сам Каразин на их фоне выглядит блекло: фору ему дают и умирающий от чахотки Нобель, и ставшая вдовой в молодом возрасте Пация, и даже Алина, не говоря уже о вечных, которым на роду написано быть возбуждающими любопытство фигурами. 

Из других плюсов, помимо сочной картинки, – стоящие и довольно проникновенные монологи. Если сам Петр зачастую говорит так, будто читает фразы из романа про рыцарей без страха и упрека, у других время от времени получается непринужденно выдавать правду жизни, не вызывая ни у окружающих, ни у зрителя недоумение или досаду.

Удачны и шутки. Как правило, наотмашь бьет сдержанный Руневский: количество острот зашкаливает даже в коротких диалогах, от «А что вы кричите, у вас такие же» до «Наступил момент иррационального, я вынужден откланяться». Но, учитывая шаткое положение большинства героев, ситуация грозит кардинально поменяться и политические интриги все же выйдут на первый план. И наблюдать за тем, как персонажи будут справляться с новыми вызовами, явно будут все.