«Джейн Остин испортила мне жизнь»: Французский шарм встречает английскую чопорность

В прокат выходит ромком с прямолинейным названием «Джейн Остин испортила мне жизнь» – фестивальная картина (ее премьера состоялась в Торонто), чья героиня пытается справиться с синдромом самозванца и наконец-то начать жить. Француженка Агата (Камилль Рутерфорд) работает в книжном магазинчике, любит ретромузыку и мечтает написать роман. Правда, постоянно бросает дело на полдороге, чем ужасно злит лучшего друга и коллегу Феликса (Пабло Поли) – повесу, который слишком боится ответственности в отношениях, отчего давно уже посматривает на приятельницу отнюдь не платонически.

Именно благодаря его неугомонности Агата отправляется через Ла-Манш. В литературной резиденции, где некогда творила сама Джейн Остин, ей предстоит не только дописать свою книгу, но и разобраться с собственной чувствительностью – выросшая на классике девушка привыкла слишком романтизировать жизнь – и с чувствами. Их окончательно спутывает чванливый Оливер (Чарли Энсон), дальний родственник писательницы, которой Агата очарована с малых лет.

Критики, уже посмотревшие ленту, не зря упоминают «Амели» и «Дневники Бриджит Джонс» – смешение менталитетов и культуры здесь очевидно. Начать хотя бы с того, что Агата и Оливер отлично владеют двумя языками в силу происхождения: у нее – отец-англичанин, у него – наследственная необходимость соответствовать исключительному положению. А еще азам профессии – Оливер преподает литературу в колледже и с филологическими дисциплинами явно на «ты».

Из-за билингвизма картина лучше всего смотрится в оригинале – дубляж явно уничтожит большую часть очарования и юмора, который в основном строится на неловких ситуациях. В том числе весьма пикантных. Но даже из-за того, что в кадре постоянно кто-то обнажается, этот старомодный в хорошем смысле слова ромком не выйдет окрестить пошлым. Более того, к нему в принципе сложно подобрать определение. В том числе из-за непривычного баланса между французским шармом и английской чопорностью. 

Юмор, например, здесь скорее островной, а вот степень откровенности героев вполне себе континентальная. Например, Агата и Оливер, спонтанно столкнувшиеся в очередной раз, импульсивно рассказывают друг другу обо всех своих поражениях, в том числе достаточно интимного характера, словно соревнуясь в том, кто более несчастен.

Эта несбалансированность (опять же, в хорошем смысле) производит положительный эффект: на фоне потенциальных конкурентов «Джейн Остин испортила мне жизнь» выглядит неожиданно свежо. А еще согласуется с принципом творчества самой писательницы, выведшей в мировые каноны литературы живых и несовершенных героев и героинь.

Так, ближайшее окружение напрямую называет Агату странной, а Оливера – неприятным, и это не слишком далекие от реальности характеристики, которые тем не менее не являются определяющими.

Кроме того, дебютантка Лаура Пиани настолько снисходительна к своим подопечным, что происходящее порой можно принять за сказку для взрослых. Да, нервная француженка постоянно генерирует неловкие ситуации, а самодовольный англичанин не упускает возможности ее за это подколоть. Но оба понимают границы приличий и достаточно трепетно относятся как друг к другу, так и к окружающим: участливость и доброжелательность превалирует над язвительностью даже в их испытующих взглядах и микровыражениях.

В любом другом произведении эротическая фантазия под саке стала бы поводом для колкостей, но здесь она воспринимается с исключительной серьезностью – как источник вдохновения и ощутимый толчок к долгожданной самореализации. Эксцентричность родителей Оливера очаровывает, а не возмущает, и даже прогрессирующая болезнь его отца оборачивается комедийными эпизодами, а не драматическими.

Великодушием и снисходительностью пропитано все вокруг: от любых нападок извне избавлены и сестра Агаты, меняющая мужчин так часто, что не может запомнить их имена, и даже неприятная снобка из прочих гостей резиденции – ее тоже наделяют душещипательным бэкграундом.

В этом смысле картине идеально подходит словосочетание, которое обозначает жанр на родном французском, – comédie sentimentale. Здесь все обременены трудностями (как будто в жизни происходит не так!), и всех искренне жалко, но до масштабов трагедии происходящее авторы не доводят. И несмотря на определенный настроенческий уклон, «Джейн Остин» точно не принесет зрителю душевных мучений. Скорее согреет и обнадежит, словно чашка чая в пасмурный день.

Исполнение выходит под стать атмосфере, утопая в которой герои либо читают, либо пишут сами, либо цитируют других мыслителей. В картине нет грандиозных сцен – Париж меньше всего напоминает шумную столицу, бал в стиле ушедшей эпохи лишен помпезности, а камерная переписка между покупателями книжного магазинчика заодно отражает перемены в мировоззрении ключевых персонажей. От «читаю Толстого, чтобы впечатлить тебя» до искреннего признания.