«Я проснулся совершенно забытым»: 15 лет «Вечному сиянию чистого разума»

Мишель Гондри снял поразительно странную романтическую драму на века. Двое влюбленных идут на экспериментальную «стирку» воспоминаний друг о друге. Вот, казалось бы, и вся суть «Вечного сияния чистого разума» — задумчивого и честного, грустного и ироничного фильма о памяти и ностальгии, которому сегодня исполняется 15 лет. Предлагаем разобраться в сюжете фильма, покопаться в смысле и найти объяснение.

Вернись, любовь!

Режиссер Мишель Гондри и сценарист Чарли Кауфман, которые на момент создания «Вечного сияния чистого разума» уже выпустили «Звериную натуру», изображают ту сторону любви, которую киноделы часто не замечают — уныние и одиночество. Это чисто кауфмановский фильм, в котором можно разглядеть и «Человека без прошлого», и «Темный город» и «Ванильное небо». Выражается это сходство в одной простой фразе из «Вспомнить все»: «Ты — это не ты. Ты — это я». Мы — то, что мы помним. Человека определяет прошлое, и эти фильмы представляются пронзительным исследованием того, что вообще значит быть. Чарли Кауфман, Мишель Гондри и Пьер Бисмут не зря получили «Оскар» за лучший сценарий. «Вечное сияние чистого разума» — старенький добренький и вечный микс печали, надежды и ностальгии, то есть прошлого, которое уже не вернуть. Но только не для Джоэла и Клементины.

Сюжет. Герой Джима Керри — Джоэл — человек серый, замкнутый, сдержанный. А героиня Кейт Уинслет — Клементина — импульсивная, обожает делать глупости, любит выпить и погулять и красит волосы в дикие цвета. Встречаются он и она в поезде, и кажется, что впервые, но нет — они просто забыли друг друга, потому что маленькая нью-йоркская контора стерла их любовные воспоминания.

О чем фильм. Костяк фильма, название которого — строчка из стихотворения Александра Поупа, — предельно прост — удаление Клементины из памяти Джоэла. Зрителя погружают в подсознание человека, когда «врачи» (их играют Марк Руффало и Элайджа Вуд) стирают воспоминания «больного», оставляя его в блаженном забвении. Память — это лакуны, сомнения и мечты. Неспроста название «лечебного» заведения — «Лакуна». Однако по ходу эксперимента герой осознает, что любви без тревоги и печали не бывает. Любовь — штука изворотливая, но чудесная, а без любви как без лица, причем Гондри показывает это буквально, аж жутко. Несмотря на тоску и страх, «Вечное сияние чистого разума» убеждает, что любовь — чувство драгоценное.

Экспериментальный побег

Рассказ «Вечного сияния» — это гениальный мета-мета-сюжет, то есть воспоминания внутри воспоминаний. «Страницы вырваны — не помню, чтобы я это делал», — вертится в голове Джоэла. Налицо двойная потеря памяти. Странички из дневника пропали, так еще и забыл об этом. Вообще, забвение означает отказ от правды. Человеку на голову надевают футуристический шлем, и он засыпает, оставаясь один на один с прошлым, которое тут же избирательно стирают.

Разбор фильма. Гондри делает бесподобную визуализацию процесса. Зритель должен понимать, что именно происходит в голове героя, поэтому Джоэл становится для нас проводником и следопытом в собственном подсознании, детективом в воспоминаниях, которые вот-вот исчезнут. Джоэл бродит по воспоминаниям, разговаривает с ними и в них же растворяется. Однажды герой появляется в той же комнате, где происходит операция — там Джоэл видит себя спящего, а мы — сразу двух Джоэлов. И сквозь сон он постоянно слышит беседы техников, копающихся в его голове. Проникнув в свои сны и осознав, что воспоминания стираются, Джоэл хватает Клементину и убегает в то прошлое, о котором никто не знает. Отменить операцию все равно не получится — человек спит, поэтому надо немедленно скрыться.

Жанр — олдскульная драма с элементами фантастики. «Вечное сияние» — триумф художественной изобретательности. Лабиринтообразная, полуфантастическая история иллюстрирует любовь романтично и сюрреалистично. Это изумительный образец олдскульного кинематографического волшебства. Мишель Гондри — мастер изображения абсурдно-фантастических образов. Именно про «Вечное сияние» небанально сказать — так бывает только в кино. Дом наполняется водой и песком, дождь льет прямо в квартире, взрослый оказывается ребенком и прячется под столом, а потом плещется в раковине. Сон и реальность в фильме сновидца и кукольника Гондри соединяются. Экспрессионистская игра со светом, «живая камера», будто мы смотрим чей-то семейный архив, и рукодельные эффекты (гляньте «Перемотку» — признание француза в любви к кино) делают каждый кадр подлинным, хотя суть картины сказочная.

Правда, смысл антиголливудского ромкома даже не в «стирке» памяти, пускай замах явно антиутопический, а в чувствах, связанных с памятью. Это элегантная метафора монтажа кино — значение имеет не столько видеоряд, сколько чувства, вызванные этим видеорядом. Гондри умудряется выразительно, с чудинкой под душевную музыку Джона Брайона передать внутреннее состояние персонажей через внешнее.

Вечные игры чистого разума. Удивительно, что такое кино вообще было сделано, потому что оно головоломное от начала и до конца, но это потому, что история изображена так, как работает память — крошечными отрывками, мечущимися взад-вперед. Люди перемещаются в пространстве и времени, а «как это сделано?» не закрывает собой «зачем?» Разумеется, такая наслоенность и странность непоследовательного повествования может отпугнуть и запутать зрителя, но нельзя не признать умение режиссера выразить понятие памяти буквально. Люди в прямом смысле скитаются во сне и прошлом. Воспоминания путаются и переплетаются, потому что как в песне, «вечная любовь — верны мы были ей, но время — зло для памяти моей». Даже «чистый лист» внушает страх.

Странные люди

Любовь обречена быть тревожной. Джоэл и Клем — натуры абсолютно полярные, и играют их не Ромен Дюрис и Одри Тоту (как у Гондри в «Пене дней»), а Джим Керри и Кейт Уинслет, для которых это нетипичные образы. Керри — не дурак и не комик, а хмурый, застенчивый, молчаливый страдалец с «жалкой, глупой, извиняющейся улыбкой». Редкий случай, когда Керри не корчит из себя шута. И Уинслет — не барышня и не домохозяйка, а вульгарная, самая необаятельная и непривлекательная, «мстительная сучка». Отсюда и недопонимание персонажей и мир полный бардака.

Джим Керри и Кейт Уинслет — особенности ролей. Цвет волос Клементины придает истории метафоричность и упорядоченность. Ее волосы говорят о сезонности отношений: зеленый — весна, красный — лето, оранжевый — осень, синий — зима. Девушка воплощает свежесть приключения, неукротимую стихию, оживляющую застрявшего в тоске Джоэла. Именно в том воспоминании, где волосы Клем красные, обозначающие любовь и страсть, Джоэл хочет отказаться от «стирки». А когда приходит осень — любовь вянет и высыхает. И приходит холодная зима — смерть некогда цветущих надежд и фантазий. А вдруг это просто спячка, ведь лед треснет и оттает, и любовь обязательно проснется.

Безусловно, сценарий «Вечного сияния» — лучшее из Кауфмана, который тогда уже был известен закрученными трагикомедиями «Быть Джоном Малковичем» и «Адаптация», а гений Гондри придает картине изысканность и причудливость, и это понятно, ведь действие фильма происходит в человеческом подсознании. И опять же по Ницше, которого цитируют герои, «в настоящем мужчине сокрыто дитя, которое хочет играть». Вот и Гондри нашел дитя в небритом Керри. Джоэл прячет Клементину, свою мандаринку, в глубоком воспоминании, в детстве. Эта сцена единственная, где актер кривляется, но сдержанно. Джоэл вроде бы становится ребенком, но выглядит таким же — взрослым и слабым. Мужик залезает под стол и капризничает, а потом вместе с девушкой (тоже взрослой) купается в пенной раковине. Здесь, как и в «Шоу Трумана», «Мажестике» и «Человеке на Луне», драматический талант Джима Керри превышает комический. Кстати, совсем недавно Керри под руководством режиссера Гондри сыграл главную роль в трагикомическом сериале «Шучу», и там тоже история про никому не нужного страдальца с глубочайшими страхами и душевными трещинами.

«Вечное сияние» — вечное кино

2004 год был урожайным на мелодрамы: «Дневник памяти», «Терминал», «На обочине», «Перед закатом», «Долгая помолвка», «2046»… Однако «Вечное сияние чистого разума» можно назвать самым неожиданным фильмом того года. Отчасти потому, что это меланхоличное произведение искусства может дать надежду самым одиноким. Сценаристы Гондри и Кауфман создали картину о влюбленных, больных и растерянных людях. Прогулки по морозному пляжу, нежности под одеялом, неловкое молчание в ресторане, первая встреча (дважды!). Главное — авторы не зацикливаются на механике «стирки», поэтому фантастическая драма не столько фантастическая, сколько трагическая. Наука не исцеляет, а разрушает человека. «Я не вижу ничего в тебе что бы мне не нравилось», — разводит руками Джоэл. «Но увидишь. Подумаешь про всякое, а мне станет с тобой скучно, почувствую себя загнанной… потому что так со мной и бывает», — внушает ему Клем. Придется принять жизнь такой грубой и очевидной, и рассмеяться, потому что не отказ, а принятие даже самых дурных воспоминаний освобождает.

Случайная встреча, опьяняющая радость и очередное самозабвение получают для героев прелесть новизны. «Вечное сияние» не только хитро придумано и виртуозно сделано, но и довольно безнадежно, если не сказать, тупиково, ведь жизнь — бесконечная, закольцованная борьба с прошлым, то есть бегство и желание забыть самих себя. Жизнь испачкана страданиями и болью, поэтому «сияние» невозможно — чистый разум невозможен. А название фильма — это обещание, мечта и ложь — все в одном. И храбрец тот, кто помнит и признает свое прошлое, смотрит правде в глаза. Фильм изобретательно и поэтично иллюстрирует, что происходит с человеком, когда он опустошен, одинок и испуган, когда фантазии умирают, и как он отчаянно сопротивляется чувствам, без которых не жить, поэтому и «стирка» бессмысленна — рискуешь потерять себя прошлого, а значит настоящего. Чувства не обманешь и воспоминания не изменишь.