«Иваново детство» как пример великого антивоенного высказывания

В мае 1962 года белокурый мальчик взглянул на прекрасный и жестокий мир сквозь нити серебристой паутины и навсегда изменил представления о том, каким может быть советское военное кино. Мальчика звали Иваном. А этим кадром ровно 60 лет назад открывался легендарный полнометражный режиссерский дебют Андрея Тарковского «Иваново детство».

В 1958 году ветеран Великой Отечественной войны, 34-летний писатель Владимир Богомолов опубликовал в журнале «Знамя» повесть «Иван». В ней лейтенант советской армии Гальцев рассказывал историю юного разведчика Ивана Бондарева. Семья мальчика погибла от рук фашистов, он побывал в детдоме и теперь намерен был приносить пользу на фронте. Однако очередное задание стало для него последним.

Летом 1959-го киностудия «Мосфильм» приобрела права на экранизацию произведения, которое уже было переведено более чем на 20 языков. Сценарием занялся Михаил Папава, работавший, помимо прочего, над лентой Александра Зархи «Высота» (1957). И в раннем варианте все завершалось надуманным хэппи-эндом – Иван выжил, вырос и женился. А по объему текст тянул на полный метр, хотя изначально речь шла о создании короткометражной новеллы.

Одновременно начались поиски постановщика, в итоге режиссерское кресло предложили недавнему выпускнику ВГИКа Эдуарду Абалову, выделив бюджет в размере 202 тысяч рублей. Но тут вмешался сам Богомолов. Он назвал сценарий халтурой и оскорбился из-за того, что его не предупредили об изменении метража. Писателя поддержал директор «Мосфильма» Владимир Сурин, запретивший начинать съемочный процесс, пока сценарий не примет надлежащий вид. Уже при участии автора повести.

Но на этом проблемы «Ивана» не закончились. После шлифовки сценария Абалов приступил к съемкам, и художественный руководитель фильма Ефим Дзиган, опытный режиссер и преподаватель ВГИКа, ужаснулся происходящему. Грим никуда не годился, не ощущалась атмосфера военного времени, операторские решения вызывали вопросы и заставляли усомниться в компетенции создателей картины.

Вердикт Сурина оказался неутешительным. Абалова и его группу распустили. Отснятый материал отправился в корзину, а из выделенной суммы осталось лишь 120 тысяч рублей. Шел декабрь 1960 года. Срочно требовался режиссер, готовый кинуться на амбразуру и вытащить фильм из пучины творческого кризиса.

И такой человек нашелся. Им стал еще один выпускник ВГИКа – Андрей Тарковский, создатель короткометражных работ «Убийцы», «Сегодня увольнения не будет» и «Каток и скрипка», сын знаменитого поэта Арсения Тарковского и ученик мэтра Михаила Ромма, который высоко ценил перспективного воспитанника. Это заступничество наряду с происхождением распахивало перед 28-летним постановщиком немало дверей, и браться за сомнительный проект он был не обязан. Но Тарковский пришел в восторг от повести Богомолова и решил рискнуть. Особенно ему понравилось, что в «Иване» отсутствовали героический пафос и описание боевых действий.

Один из персонажей, капитан Холин, высказался по этому поводу вполне красноречиво: «На войне, а вроде ее и нет совсем». То есть перед Тарковским открывался впечатляющий простор для фантазии, в центре которого возвышался мощный образ искалеченного войной мальчика. Вместе с тем он отлично понимал важность подобного боевого крещения для своей карьеры. «Если фильм получится – значит, я заслужил право работать в кино, – вспоминал Тарковский. – Это был экзамен на право творчества».

К написанию сценария подключился Андрей Кончаловский, тоже ученик Ромма с еще более богатой родословной. Они с Тарковским создавали сценарий «Катка и скрипки» и теперь с невероятным рвением набросились на «Ивана». Версию Папавы Тарковский раскритиковал, но в новом варианте и под новым названием, «Иваново детство», она заиграла совсем иными красками. Во многом благодаря идее Кончаловского изобразить безмятежные воспоминания и грезы героя посредством снов, резко контрастирующих с суровой реальностью.

Работа над картиной официально возобновилась в июне 1961-го. И держалась она на плечах четырех одаренных кинематографистов – режиссера Тарковского, оператора Вадима Юсова, художника Евгения Черняева и композитора Вячеслава Овчинникова. Съемки требовалось завершить до 2 февраля 1962 года. Условия были жесткими, но Тарковский верил в успех проекта. Ведь он нашел идеального Ивана – Николая Бурляева, сыгравшего в короткометражной ленте Кончаловского «Мальчик и голубь» (1961).

Конечно, режиссер всецело полагался и на других артистов – Евгения Жарикова (Гальцев), Валентина Зубкова (Холин) и Валентину Малявину, которая предпочла роль медсестры Маши роли Наташи Ростовой в «Войне и мире» Сергея Бондарчука. Но именно 14-летний Бурляев был центром «Иванова детства». Тарковский часами готовил его к роли, скрупулезно продумывая внешний вид героя вплоть до каждой веснушки, заставлял его худеть (по сюжету, Иван побывал в концлагере) и читать совсем недетские книжки – вроде исследований преступлений СС.

В августе 1961-го на Днепре близ города Канева стартовали съемки. Настроение на площадке было радостным, несмотря на то, что в первый же день жене Тарковского Ирине пришлось умереть в кадре – она играла убитую мать Ивана. Молодые люди не упускали возможности поплавать в теплом Днепре, а по вечерам собирались в гостинице, болтали, вместе с московским гостем Андреем Кончаловским пели хиты Владимира Высоцкого…

Хотя актерам, конечно, приходилось не сладко. Осенью Бурляев погружался в ледяное болото и валялся в грязи до тех пор, пока перфекциониста Тарковского не устраивал результат. Параллельно монтажер Людмила Фейгинова склеивала варианты тех или иных эпизодов, а Тарковский и в этом процессе принимал активное участие.

После завершения днепровского блока группа продолжила съемки в московских павильонах. Только романтическую сцену с Холиным и Машей снимали на натуре, в березовой роще неподалеку от Николиной Горы. Разумеется, весь материал пристально изучался на «Мосфильме» – во избежание нового фиаско. Тарковского в основном хвалили, однако непримиримый Богомолов опять выступил с критикой: Андрей якобы чересчур увлекся художественными изысками в ущерб содержанию.

Недовольство писателя осталось гласом вопиющего в пустыне – ответственные лица с киностудии всем были довольны, а цеплялись лишь к отдельным сценам ленты: например, к кадрам с обугленным трупом Йозефа Геббельса, телами советских разведчиков или финальным сновидением Ивана с играющими на пляже детьми. В итоге эти эпизоды сохранились, хотя труп Адольфа Гитлера пришлось вырезать. Из-за внесения исправлений сроки сдачи картины сдвинулись на март 1962-го. А показ окончательной версии на «Мосфильме» прошел в мае.

Некоторые сразу влюбились в «Иваново детство», другие отнеслись к нему с недоверием. Прав был Ромм, заявивший, что ничего подобного публика не видела. До Тарковского произведения о войне в СССР действительно так не снимали – с визионерской раскованностью, тонкими символами, многие из которых (лошади, яблоки, мертвые деревья) станут сквозными для творчества режиссера, одновременно изящным и беспощадным изображением прифронтовой обстановки.

Лучше всего о новаторстве фильма высказался Кончаловский, хотя Тарковский упомянул коллегу в титрах лишь как исполнителя эпизодической роли: «Картина была совсем не советской, и это стало открытием: вернулось поэтическое кино, даже сюрреализм – вещи, которые режиссеры предыдущего поколения не в состоянии были сделать ни идеологически, ни эстетически».

Торжественная премьера «Иванова детства» состоялась 9 мая, в кинотеатре «Центральный» на Пушкинской площади. Мало того – Министерство культуры СССР направило фильм Тарковского на Венецианский кинофестиваль, где он сражался за главный приз с картинами Жан-Люка Годара, Пьера Паоло Пазолини, Стэнли Кубрика и Романа Полански. Сражался – и победил: «Иваново детство» стало первой отечественной картиной, завоевавшей «Золотого льва» (пусть и разделив награду с «Семейной хроникой» Валерио Дзурлини).

В советский прокат «Иваново детство» вышло солидным тиражом 780 копий (который со временем превысил 2600 копий) и привлекло в кинозалы 16,8 миллионов зрителей. Неплохо для дебютанта без громкого имени, но в масштабе Советского Союза «Иваново детство» не попало даже в тридцатку самых успешных картин 1962 года. Лидером проката тогда стали, что и понятно, жанровые картины: американский вестерн «Великолепная семерка» (67 миллионов зрителей), а второе и третье места заняли «Человек-амфибия» (65,4 миллионов) и «Гусарская баллада» (48,6 миллионов).

Вокруг Тарковского после венецианского триумфа в мире начал складываться настоящий культ, который вскоре окреп еще сильнее: режиссер уже готовился к съемкам «Андрея Рублева». Безусловно, прекрасно, что гению Тарковского сразу позволили расправить крылья. Но куда важнее другое: заложенный в «Иваново детство» страстный антивоенный призыв с годами не теряет актуальности. «Неужели это не самая последняя война на земле?..» – с горечью произносит Гальцев. Пугающе пророческий вопрос.