Интервью с Дмитрием Лысенковым: «Мое табу – плохие сценарии»

Если бы он был клоуном, то точно белым: глаза Дмитрия Лысенкова остаются грустными, даже когда он смеется. Сорокалетний актер родом из Питера честно признается, что по натуре меланхолик, не скрывает печали по поводу расставания с родным Александринским театром и, несмотря на востребованность, не считает, что уже состоялся в профессии, а ждет особых проектов. «КиноРепортер» только за. 

Дмитрий, из последнего – «Чебурашка», второй сезон «Вампиров средней полосы», «Алиса не может ждать», «Казанова в России» и «13 клиническая». Ощущение, что вы теперь во всех громких фильмах и сериалах.

— Просто так совпали выходы. На самом деле это даже не все: по осени еще вышли «Далекие близкие», «Закрыть гештальт» и очередной сезон «Девушек с Макаровым», где я тоже немножко присутствовал. При этом, например, «Казанова в России» снят аж три года назад. 2022-й у меня и правда довольно плотный был по съемкам, но все равно не то чтобы я прямо уработался.

Вы довольны таким карьерным виражом?

— Ну, если быть всем довольным, то можно на пенсию уходить… Нет, я бы хотел уже перейти к чему-то более масштабному. Потому что довольно много второплановых ролей, эпизодов. Я это люблю, потому что в них можно быть свободным и совсем не похожим на себя самого за счет каких-то внешних проявлений: картавить, шепелявить – что угодно делать. В главной роли трудно эту линию постоянно держать, оттого сложнее и интереснее. Но на вторых ролях стать заметным, видимо, все-таки не получится. Есть масса блестящих актеров-эпизодников, но многим ли, скажем, знакомо имя Готлиб Ронинсон?

А ведь он прекрасен, особенно в «Берегись автомобиля»! Все-таки, как та же Раневская, можно стать любимцем публики и без центральных ролей. Вас же тоже узнают на улице?

— У меня, в принципе, не было такого дня, когда я вдруг стал знаменитым. Моя карьера как пошаговая стратегия – знаете, есть такой жанр в компьютерных играх? Один проект тянет другой. На «Белой гвардии» познакомился с Федором Бондарчуком. У нас было всего три совместные сцены, но он меня запомнил и позвал на пробы в свой «Сталинград». И именно этот фильм помог заполучить главную роль в «Бедных людях». Кастинг на роль Вени был очень долгим, там вся Москва побывала. Продюсеры долго искали героя, не знали, какой он должен быть. Разброс был очень серьезный – от Александра Цекало до Евгения Цыганова. За это время случился «Сталинград», и только тогда решили рассмотреть мою кандидатуру… Вот так все и двигалось.

Фото: Евгения Безрук

Но вы немало добились как театральный актер! Пять лет назад получили «Золотую маску» за роль Свидригайлова в спектакле Александринского театра «Преступление и наказание»…

— Я много интересного играл на сцене, но сейчас не являюсь штатным сотрудником ни одного театра, хотя и работаю как приглашенный артист в Театре наций и «Современнике». Кроме того, я регулярно выхожу на сцену «Приюта комедианта» в Петербурге. Я там задействован в спектаклях «Преступление и наказание» Константина Богомолова и «Человек из Подольска» Михаила Бычкова. А это не последние люди в театральной режиссуре, и отказаться от такого материала я просто не в силах.

То есть на два города живете?

— Я бы так не сказал. Последние три года живу в Москве: пришлось перебраться из-за съемок самому и потом забрать с собой семью. В Петербург езжу только четыре дня в месяц и только, чтобы отыграть спектакли. Хоть я и играю там за копейки, «Приют комедианта» – единственный театр в Питере, который после моего увольнения из Александринки предложил работу. Я считаю, что некоторым образом обязан им за поддержку. Когда ушел из труппы Александринки, это был очень болезненный момент. Я был готов продолжать играть все свои спектакли, а мне их не оставили. Причем в театре довольно много артистов, которые работают как приглашенные, и это никого не смущает, но именно в моем случае выход из штата почему-то сильно разгневал руководство.

Вы родились, выросли, учились и работали в Питере. Уже адаптировались к столичной суете?

— Моя питерская суета ровно такая же, как московская. Потому что я провожу время только на работе. Я не хожу в бары, рестораны. Все свободное время дома. А дом – там, где близкие. Мой жизненный ритм никак вообще не изменился с переездом. В Москве меня ничего не смущает. Я вообще не чувствую себя прикрепленным к одному месту. Школа, где я учился, воспитала меня гражданином мира. Им я и остаюсь. А от отца и деда геодезистов осталась охота к перемене мест. Если же говорить о каких-то различиях между москвичами и питерцами… Ну вот я, например, по натуре меланхолик, немножко на расстоянии люблю держать всех от себя, трудно схожусь с людьми. Черты питерца, да? Но, мне кажется, это просто свойство моего характера, а место рождения тут ни при чем.

Вашим дочерям – Софии и Алисе – 11 и 7 лет соответственно. Свои фильмы им показываете?

— Так особо нечего пока показать. «Ура! Каникулы!», «Последний богатырь» и «Чебурашка» – все остальное кино недетское. В принципе, им нравится, но у них другие любимые фильмы, и некоторые из моего детства. Старшая дочь уже выбирает сама, что смотреть. Она очень любит советские картины, причем даже больше – взрослые.

Ваш герой в «Вампирах средней полосы» – очень заботливый и внимательный отец. А себя вы каким бы папой назвали?

— Не знаю. Время покажет. Расскажут, каким я отцом был. (Смеется.) Достоинств масса, а недостаток один – вспыльчивость. Отсутствие терпения. Но это профессиональная деформация.

У вас очень трогательные посты в соцсетях, вы все время с детьми и супругой – Мария Зимина, кстати, тоже актриса, играет на сцене «Приюта комедианта». А дочки по вашим с женой стопам идти еще не планируют?

— Пока нет, хотя вот старшая, посмотрев «Чебурашку», спросила, как все эти мальчики и девочки попадают в кино. Вообще, я понимаю, что дети в нашем деле нужны, но своих точно по кастингам таскать не стану.

А вы сами как пришли к мысли выбрать эту профессию?

— Да, в общем, все началось достаточно банально – со школьной постановки. Вообще, я ходил в театральный кружок с пятого класса, но без особого удовольствия. Все резко изменилось в десятом, когда мы поставили спектакль по мотивам произведений Чехова, который имел бешеный успех. Я там сыграл сразу несколько ролей, и все эти перевоплощения меня так воодушевили, что решил поступать в театральный вуз.

Именно перевоплощения? Не слава, обрушившаяся на вас, пусть и только в рамках школы?

— И слава, конечно, тоже. Но вообще подобными категориями я никогда не мыслил. И сейчас, в общем-то, не испытываю огромного восторга от того, что меня узнают. В школе я мечтал плавать с Жаком Ивом Кусто в океане на глубине, написать книгу, куда соберу все знания о планете… Наверное, это был зов предков, я же из геодезической династии.

Невозможно не заметить определенную схожесть ваших персонажей в «13 клинической» и «Вампирах средней полосы»…

— Так развивались сценарии. Я ведь не знал, о чем будет второй сезон «Вампиров»: когда пришел в сериал, ничто не предвещало, что мой герой станет таким чиновником. Но они все-таки разные. В «13 клинической» у меня совсем человек без ориентиров – через все переступит. Человек без свойств, а пустота, по Гоголю, наполняется чертом. Поэтому он готов продать душу дьяволу просто ради того, чтобы получить власть. А мой Константин Сергеич в «Вампирах» нормальный человек с определенными привязанностями: мама, дочь.

Очень позабавило, когда вы передали в этом сериале привет Жванецкому: «Нормально, Григорий? Отлично, Константин!»

— Это мое предложение. Такой сцены вообще не было в сценарии! Хотя, раз меня зовут Константин, а охранника Григорий, это вроде бы само собой напрашивается. Вот я и пришел к шоураннеру и рассказал, куда и как эту реплику можно вклеить. Честно говоря, думал, что ее потом вырежут. Даже говорил: «Ну, вы же все равно вырежете, это же чисто для меня – только чтобы потешить мое самолюбие». Нет, оставили! Я обрадовался, люблю такие домашние радости в кино.

Глядя на ваших героев, кажется, что вы вообще не боитесь быть ни смешным, ни нелепым. А есть что-то, чего вы боитесь как актер?

— Думаю, что нет. Не знаю. Мне сейчас предлагали сценарий, например, где мой персонаж оказывался в сомнительной ситуации, но меня не эта сцена с проститутками отпугнула – меня не заинтересовал сам персонаж. Я понимаю, что артхаусное кино предполагает некоторую натуралистичность, и это меня не пугает. И если мне позвонит Ларс фон Триер и скажет: «Вот буду снимать третью часть «Нимфоманки», то я, скорее всего, соглашусь. (Смеется.) У меня нет запретов. Главное, понимать, «куда мыло трется», условно говоря. Все эти актерские приметы типа лежать в гробу, ни-ни – не про меня. Мое табу – плохие сценарии.

В финале сериала «Большая секунда» ваш герой говорит своей возлюбленной, что в разговоре с матерью не надо юлить. А вы сами, когда общаетесь с журналистами и малознакомыми людьми, всегда искренни или актера включаете?

— Самое страшное быть актером, который не доиграл чего-то на сцене и хочет доиграть это в жизни. Это часто с актрисами случается – у них более несчастная профессиональная судьба в этом смысле. Я сталкивался с такими людьми и всегда мучительно от них пытался избавиться… До конца ли откровенен? В контексте профессионального разговора – конечно. А какой смысл врать?