Интервью с Климом Шипенко: «Я первый раз делаю франшизу»

С каким фильмом у вас ассоциируется имя Клима Шипенко? С «Холопом», до недавнего времени первым в списке российских кассовых хитов? С «Текстом», наделавшим немало шума в 2019-м? Или, может быть, уже с «Вызовом», ставшим одним из самых ожидаемых проектов задолго до выхода? Каким бы ни был ответ, он может измениться еще до наступления нового года, ведь, помимо космической драмы, которая сделала Шипенко настоящим космонавтом, у него выйдут еще две режиссерские работы – «Декабрь» и сиквел «Холопа».

Звание «автора самого кассового фильма» сменили на «режиссера, который в космос летал»?

— (Смеется.) Не знаю, как про меня говорят за глаза, но от людей подобное слышу.

С каким ощущением ты наблюдал, как Чебурашка лишает тебя звания самого кассового режиссера?

— На самом деле – с хорошим. У меня в этом году выходит три фильма, и успех «Чебурашки» подсказывает мне, что рынок не мертвый. Что у моих картин, которые выйдут, тоже есть шанс заинтересовать зрителей, собрать кассу. Если раньше было ощущение, что у нашего проката есть ограничения, – скажем, будет миллион долларов, и все, – то сейчас я понимаю: эти ожидания сильно занижены. А еще появляется вера в то, что зритель интересуется отечественным кино и готов массово идти на него в кинотеатры.

Как думаешь, как сильно влияют на интерес зрителей жанр и формат проекта? Все-таки Чебурашка – любимый герой поколений, а «Вызов» – проект с большими амбициями.

— Проанализировать это получится только после проката. Будем его все вместе смотреть, и станет ясно, что по-настоящему влияет на успех, а что ему противоречит. Важно понимать, что у «Вызова» есть своя концепция, своя фишка – первое кино, снятое в космосе, – это широко освещалось по миру. И это тоже играет свою роль.

Кстати, тебе идет скафандр!

— Вообще, это очень классно сделанная штука. Красивая, стильная, бешеных денег стоит. Но ходить в нем сложно, он тебя «сгибает». И для обычного передвижения практически не предназначен, в нем хорошо сидеть в космическом корабле. Надеть скафандр – тоже целая процедура. Но я к ней привык за время подготовки.

Когда делаешь такое кино, сложно снять так, чтобы было и технически верно, и эстетически красиво? Условно, чтобы провода в кадр не лезли?

— У меня в фильме в центре истории – женщина, которая вообще не космонавт. Поэтому в отличие, например, от героев «Салюта-7» (космическая драма, снятая Шипенко в 2017 году, – КР), от нее не требовалось выполнять то, что делают космонавты. Она – врач, в космосе делает то же, что и на земле. И космическая станция была тут скорее местом действия, а не интерактивным персонажем, взаимодействие с которым важно.

Улетая, осознавал опасность, риск? Или все-таки восторг был сильнее страха?

— Страх исчезал не за счет восторга, а из-за ответственности. Я же не туристом туда летел, передо мной стояла сложная задача, я все время думал, как ее решить. Это было волнение – получится или нет, оправдаются ли ожидания? Я был этим переполнен.

Для тебя съемки – это тоже вызов?

— Да, это обычная история для меня. Возможно, я так выбираю проекты, что каждый раз – это преодоление. Я часто ловлю себя на том, что не знаю, как сделать, но уверен, что придумаю.

Какой следующий шаг? Луна, Марс? Или, может, наоборот, земное ядро?

— Мне кажется, надо стремиться туда, где еще не снимали. Почему нет? Это все может стать съемочной площадкой. Ядро Земли тоже – я вот слышал, что какие-то ребята лазали по шахтам. Это же фактура, атмосфера, которая просится в кино. Можно, конечно, все в павильоне снять, но я уверен, что зритель чувствует разницу настоящего и воссозданного, – это совсем другая энергетика. Даже если хорошо сделано, все равно видно, что павильон.

Как воспринимают твой проект коллеги?

— В России фильм никто не видел, так что и реакций пока нет. Да, есть коллеги, которые в целом рады за меня, впечатлены такой возникшей в моей жизни возможностью, кто-то говорит: «Я бы не полетел!» Многие в момент вылета писали мне. Я бы на их месте тоже так думал, поддерживал. И да, я бы завидовал.

Как считаешь, Россия – это страна возможностей в области кинематографа?

— В техническом плане изменений пока не вижу. Надеюсь, что сюжеты фильмов будут разными, в том числе где-то провокационными, скандальными, даже критикующими, чтобы это был живой процесс, волнообразный.

Ты мог бы работать за границей? У тебя западное образование, отличный английский.

— Я очень хочу делать международные проекты, но работать в них – не значит уехать. Это значит делать международные проекты. А я их уже разрабатываю, у меня и переговоры идут. Просто хочется попробовать свои силы в кино других стран, и это не предполагает, что я перестану снимать в России и куда-то физически перемещусь. Да, я люблю играть на международном уровне. И сейчас есть такая возможность.

А что лучше – абсолютная свобода или рамки, порождающие новые способы выражать мысли, творческие решения и ходы?

— Я считаю, что ограничения все равно должны быть. Они часто работают на фильм.

Для тебя кино – это попытка передать увлекательный сюжет или дух времени, настроение?

— И то и другое. Это сочетание всех этих ингредиентов, которые в итоге вызывают у зрителя эмоции. Мы используем все средства, чтобы зритель с удовольствием и новым опытом вышел из кинотеатра.

В каком виде сейчас долгожданный «Декабрь»?

— Он у меня почти готов. Там буквально последние штрихи по компьютерной графике, и я смогу его выпустить. Не хочу сказать «хоть завтра» – завтра не готов, но осенью уж точно. Надеюсь, что его поддержит Министерство культуры и все будет хорошо.

Сильно ли он изменился от первоначальной идеи?

— Да, было несколько вариантов сценария, мы его дорабатывали, но изменения касались в основном диалогов, деталей. Это рассказ о последних часах жизни Есенина, любопытный опыт погружения в воспаленное и предсмертное сознание большого поэта, но я бы не хотел говорить больше, чтобы не давать трактовок произошедшему, хочу, чтобы зритель попробовал растолковать все сам.

Почему вообще Есенин?

— Он мне близок. Еще лет в 19, когда я только учился на режиссера, у меня была книга с его биографией. Уже тогда в голове крутилась мысль об этом будущем фильме. У меня есть какое-то эмоциональное подключение к его личности и его стихам. Чувствую в нем родственную душу, что ли. Не знаю, насколько это имеет значение, но у меня родственники по маминой линии из Рязани, где он родился. Потом, конечно же, интересна история его смерти – много неразрешенных вопросов с этим связано, конспирологии, теорий заговора. Это жанровые моменты, но довольно важные. И я же ведь не экранизирую всю его жизнь, беру срез времени и пытаюсь через него зрителя погрузить в его сознание.

Много у тебя заметок, сценариев, идей, написанных ранее, но к которым ты либо все время возвращаешься, либо уже остыл?

— Есть истории, существующие в виде законченных сценариев, – я раньше больше писал, чем сейчас. У меня лежит, наверное, четыре полнометражных сценария, которые я уже не факт, что буду снимать. А есть записи, к которым возвращаюсь и думаю, как можно было бы сейчас их переделать и снять.

«Холоп 2» тоже готов?

— Нет-нет, я снял один блок, сейчас будет еще блок. К Новому году будет готов. По крайней мере, такой план – надеюсь, ничего не поменяется. Я первый раз делаю франшизу, но смотрю на другие и понимаю: внутри повторов история совершенствуется – пытается быть лучше, смешнее, изощреннее. Я вижу в этом скорее развитие. Понятно, что зритель, который ходит на продолжение любимого фильма, не думает: «Как же мне надоела эта франшиза, пусть что-нибудь другое придумают!» Так что это развитие того, что уже однажды получилось.

Помню, ты рассказывал, что за время пандемии успел посмотреть и прочитать то, что давно ждало своего часа. Успеваешь ли сейчас смотреть, читать и откуда черпаешь идеи?

— Не хватает времени у меня читать толстые книги, хотя это необходимо для моих проектов. Нет возможности, я даже не все сценарии успеваю читать, которые мне присылают. Ритм бешеный.

А что делать? Остановиться и чем-то новым зарядиться?

— Честно говоря, если бы знал, то, может быть, так и сделал бы. Мне вообще сложно сидеть на одном месте, люблю активные виды отдыха. Так что я пока не понял, как остановиться. И тем более не знаю, как советовать это другим.

Ну а все-таки, например, в театре поработать, сериалы поснимать?

Театр – да, я флиртую с этой мыслью периодически. Сериалы – тоже, у меня есть идеи, которые разрабатываются. И это не предел.

У тебя кинематографическая семья. Насколько ваши вкусы совпадают с родителями, супругой?

С папой (драматург Алексей Шипенко, – КР) у нас вкусы не так уж и отличаются. Но пишем мы разные вещи, папа – человек более артхаусного, авторского склада. Соня (актриса и режиссер Софья Карпунина, – КР) – да, мы кино обсуждаем, бывает, что и спорим. Тема кино и творчества, помимо каких-то бытовых моментов, у нас основная — это же любимая работа. Поэтому нам это не в тягость даже уставшим, после сложных смен и только что вернувшимся из космоса.

Что твои дети сказали про полет в космос?

— Моему сыну Паше всего 1,5 года, он пока ничего не понял и не сказал, но позже, видимо, выскажется. Старшему сыну Дилану 14, и он, конечно, был в восторге, очень гордится мной: живет и учится в Париже и там друзьям рассказывал обо мне. Дочь – Клементине было 7, сейчас уже 8 – была расстроена. Она плакала, когда я улетал. Я все время замечал ее переживания и пытался успокоить. Даже когда был окружен огромным количеством людей и мы шли к ракете, я видел ее – она стояла в слезах. Весь процесс снимал Первый канал, все это освещалось, везде стояли камеры, и я потом ей показал, говорю: «Почему ты в слезах?» Она отвечает: «Я думала, когда ты прилетишь, мне будет уже 15 лет». Не помню, чтобы она смотрела «Интерстеллар». С теорией о времени, которое в космосе течет по-другому, она тоже незнакома. Но почему-то именно так она это прочувствовала.

В июне тебе исполнится 40. Кажется, ты тот самый человек, который подведет итоги с особым удовольствием?

— Честно говоря, когда я вспоминаю про эту цифру, то удивляюсь – ведь и правда уже 40. Но у меня еще столько всего, чего я не успел сделать! Пока не буду говорить, не хочу прилюдно исповедоваться. Но итоги подводить точно не буду – рано.