Даниил Воробьев и творческий движ

Вы точно уже знаете Даниила Воробьева – он сыграл, пожалуй, в каждом втором громком проекте, который выходил в последнюю пару лет. От «Триггера» и «Медиатора» до «Дыхания» и приквела «Майора Грома». А теперь наконец в онлайн-прокат выходит психотриллер «Осьминог», где он исполнил сразу восемь ролей. «КиноРепортер» поговорил с человеком, в котором неуемная энергия сочетается с консервативностью, а невероятная пластичность – с волевым стержнем.

У тебя в детстве были самые разные занятия – от бокса до уроков игры на скрипке, и все же победил актер. Случайность или четко выбранный путь?

— На самом деле я это чувствовал в себе где-то с 6 лет. Мои выступления дома поощряли и, слава богу, что давали этому проявляться. В какой-то момент это стало способом существования, коммуникации. И в школе, сколько себя помню, постоянно была сцена, всякие приколы. А уже в старших классах это переросло в увлечение – был кружок, театральная студия. А потом – ночной клуб, в котором я тоже работал на сцене. Кстати, после меня там работал Рома Курцын, есть у нас такой совместный эпизод. (Смеется.) А поступать в театральный решил, потому что в какой-то момент в родной Костроме почувствовал потолок города: понял, что здесь – точно все, надо куда-то ехать.

Но в Костроме ты и сейчас живешь?

— У меня там семья, дом. Я туда стараюсь постоянно приезжать.

То есть Москва – просто рабочее пространство?

— Сейчас и Москвы-то нет, в основном Петербург – там четыре проекта. И это нон-стоп где-то на три месяца с половиной. Питер меня вообще засосал, в Москву заезжаю эпизодически.

Любишь быть в дороге?

— Мне не нравится находиться на одном месте. В движении всегда быть лучше, нежели окопаться где-то. Я в пути очень много делаю. Вообще философия путешествия очень крутая, потому что все лишнее осыпается. Поэтому у меня минимум одежды и минимум отвлечений. Ты свободен, есть только вектор.

В кругосветку, как в «Повелителе ветра», отправился бы? Если взять отпуск, например?

— Только если отпуск от жизни, когда стукнет 70. Вот тогда бы пошел. (Смеется.) Другое дело, что, даже не отправляясь в путешествие, можно найти себя. Потому что если уж говорить в ключе «Повелителя ветра» (приключенческий фильм о кругосветном путешествии Федора Конюхова, — КР), то это все равно разговор о духовном подвиге. А его можно и на квадратном сантиметре устроить – битву себе и своим страхам. Хотя, конечно, побег всегда привлекает.

Твой герой в этом фильме – реальный человек?

— Он консолидирует работу штаба Федора Конюхова, но у меня не было задачи делать историческую кальку. Это отправная точка для того, чтобы открыть человека, который по каким-то причинам сидит в четырех стенах, хотя мечтает о том, чтобы оказаться на воздушном шаре. В начале истории мой герой полон зависти. А потом синхронизируется с самим путешествием, превращаясь из завистника в того, кто искренне восхищается происходящим. В какой-то момент этот персонаж хочет быть на месте сына Конюхова, которого Женя Ткачук играет, то есть оказаться еще ближе к подвигу.

Что особо зацепило, когда соглашался на съемки?

— Мне было интересно стать голосом фильма. Это крутая задача, которая заставляла найти подачу, интонацию, тембр звучания. Поэтому я придумал для своего героя спотыкающуюся, где-то невнятную речь, то есть на самых эмоциональных пиках возникает такое стаккато, понимаешь? И если это пропускать через технический микрофон или рацию, возникает очень интересный тон, настроение и документальность.

А когда твой герой сообщает, как проходит полет, он не знает точно картину происходящего?

— Ну, он конкретно понимает, что там происходит. Другое дело, что он этого не видит, а зритель замечает несоответствия, потому что Конюхов, будучи там, некоторые вещи скрывает. В этом и интрига.

Интереснее сниматься в большом проекте или в авторском кино?

Иногда ребята, которые по рок-н-роллу заходят в кино, в процессе бывают грамотнее и интереснее, нежели гиганты, которые тащат большую кинематографическую баржу. Но, опять же, все зависит от материала. Сейчас, например, идет работа над «Родниной» – это масштабная вещь, тоже байопик. И есть «Кулачный» – снова с Женей Ткачуком. Это примеры хорошего баланса арта, сценария и размаха. (Смеется.)

На фото со съемок «Кулачного» Ткачук в шрамах и синяках. А у тебя там много физической нагрузки?

— Я там охочусь за объектом, а Женя, собственно, в пекле и пытается самое страшное предотвратить. Поэтому у меня скорее погоня, нежели кулачный бой.

Еще один заметный проект – «Осьминог», где ты играешь сразу восьмерых героев. Было сложнее эмоционально или физически?

— Совсем не сложно, потому что это найденное вместе решение окрыляло меня и режиссера Алексея Степанова. Меня привлекло, что герой – семейный психолог – должен разобраться в четырех кейсах своих клиентов, а у меня, как у артиста, была возможность реализовать этих персонажей внутри ситуаций.

Какие ощущения были на премьере «Осьминога» в Выборге?

— Очень волновался, потому что начал чувствовать то, что ощущал зал. И мне это не совсем понравилось. Да и само кино для меня тоже стало сюрпризом, потому что я снимался немножко в другой работе, делал другой жанр. По сути, это экранизация психотерапевтических процессов и расстановок, где люди начинают играть роли внутренних страхов и так далее. И если смотреть под таким углом, то это крутой эксперимент. И еще с «Осьминогом» может случиться хитрая вещь: при достаточно строгой оценке киносообщества фильм может вызвать мощнейшую зрительскую симпатию и отклик. Мне хочется в это верить.

Кстати, в Китае от тебя в восторге именно после «Осьминога».

— Я сам в шоке!

Новый сериал «Голливудск», в котором герои переснимают американские хиты, – что это? Тоже психотерапевтическая отработка или сатира?

— Типа рефлексия на тему. (Улыбается.) Но это, по сути дела, драмеди, хорошая экранизация того, как мы катастрофически смешно не совмещаемся — если взять русское нутро и положить на голливудские рельсы. В этом юмор, но это не злая сатира, а какая-то действительно ироничная вещь, которая, кстати говоря, подтверждает в очередной раз то, что у нас абсолютно самобытный путь. И на сегодняшний день идея соответствовать кому-то и подтверждать себя где-то у других людей выглядит для меня совсем недееспособной. У нас совершенно своя тема!

Среди других премьер – сериал «Лада Голд» про 1990-е. И уже в трейлере ты стреляешь из базуки. Весь проект такой ядерный?

— В трейлере, конечно, концентрат. Мы определили жанр как «неоКустурица». Это и гротесковая вещь, и притчевая, и супердрама, которую выхватит зритель, досмотрев до конца.

Ты там злодей опять?

— А там все злодеи. (Усмехается.) Но я уверен, что зритель влюбится в каждого персонажа, который там есть, потому что получилась очень трогательная вещь.

Актеры часто говорят, что плохих парней играть интереснее. Были случаи, когда от ролей хороших парней ты отказывался?

— Никогда, другое дело, что такие предложения редко поступают. Кроме того, у меня всегда найдется свое решение, интерпретация положительного героя, что иногда создателей кино смущает. (Смеется.) Есть определенные вехи, которые лично мне нужно поломать. Не в ущерб основному сценарию. Мне нравится нелогичность, сложность, внутренняя витиеватость души в герое, парадокс. Так положительный герой превращается в человека, а не в сценарного простака, на мой взгляд…

Ты делишь роли на главные и второстепенные?

— Для меня нет никакого различия. Кто-то именно так и думает: я играю второстепенную роль, поэтому буду тише. Для меня это не совсем верная позиция, потому что, какую бы роль мне ни дали, лично для меня она всегда главная.

Есть ощущение распыления из-за количества проектов?

— И да и нет. С одной стороны, множество проектов — это суперсборка. И физическая, и моральная. Но с другой — можно легко не рассчитать с распределением внутренних ресурсов и попасть в эмоциональную яму. А вот из нее, находясь в плотном графике, уже очень трудно выползать.

Хотелось бы достичь подобного в театре?

— Кино мне достаточно. Я люблю кино и люблю в нем высказываться. Но есть проект, которым я лично занимаюсь, он связан с моей поэзией и прозой – тем, что я читаю и сам пишу. И конечно, хотелось бы достичь моноспектакля такого уровня, каким я себе его представляю. Вот сейчас, потихонечку, не спеша, идет его компоновка.

А себе отводишь только творческую функцию в этом процессе или менеджер тоже ты?

— Нет! Менеджерская тема – это не про меня. Я – творческий движ.

Что для тебя самое сложное в интервью?

— Самое сложное – не казаться, а быть. И тогда интервью сразу приобретает очень честный характер. Я первооткрыватель на своем пути. Сам рисую океаны и континенты, на которые натыкаюсь. Это очень сильная мотивация, чтобы отправиться в путь, творческий поиск нового. И вообще, у меня ощущение, что мы в преддверии новой эпохи русского кинематографа. Если уже не в ней.