«Я не страшный совершенно»: Интервью с Сергеем Гилевым

Прошло всего 2 года с премьеры сериала «Чики», где Сергей Гилев впервые громко заявил о себе, сыграв роль главного злодея, однако кажется, что он в кино давно. В прошлом руководитель блоговой платформы «Трибуна» на сайте sports.ru и главный по СММ образовательного сайта «Мел», теперь он – один из самых ярких новых актеров отечественного кинематографа. О том, сложно ли было сменить профессию, каково играть злодея и оправдана ли жестокость на экране – в нашем интервью с Сергеем Гилевым перед премьерой военной драмы «1941. Крылья над Берлином».

Сколько вам было лет, когда вы поступили в Школу драмы?

– 32 года.

Почему вы вдруг решили поменять профессию? Или не вдруг?

– Все мои друзья были в кино. И я думал, что однажды попаду туда. Просто не знал, как. Все ждал, что кто-то меня позовет. Но друзья убедили сначала хотя бы чуть-чуть поучиться. Самое главное – в школе ты сталкиваешься с людьми, которые работают в индустрии. Актеру нужно вживую общаться, тогда появляются друзья, которые понимают, что ты не негодяй, не такой уж скучный, как могло бы показаться, и с тобой можно иметь дело. Так было с Русланом Сорокиным. Мы с ним познакомились во время учебы, а потом он взял меня в сериал «Пассажиры» – и я получил свою первую главную роль.

«Пассажиры» – первая главная роль? Казалось, первой большой работой стал Данила в сериале «Чики».

– Она не была главной. Из 400 минут сериала моего экранного времени было минут 20. Это действительно яркий персонаж: все вокруг хорошие, некоторые плохие, а мой герой – совсем неуправляемый негодяй, который пытается повлиять на жизни всех вокруг. Поэтому он обратил на себя внимание.

Вам понравилось амплуа негодяя?

– С негодяями все очень просто. Каждый человек в жизни пару-тройку раз сталкивался с неадекватными людьми. И как только видишь что-то подобное на экране, почти инстинктивно реагируешь: «Тварь!» Видимо, это самый простой способ вызвать в зрителе хоть какой-то отклик – показать ему негодяя и несправедливость. Сыграть нормального человека гораздо сложнее. Как только появляется просто хороший человек – всем сразу скучно. И в жизни так же. В старые дофеминистские времена люди не говорили, что женщины хотят простого хорошего парня. Нет, все почему-то говорили, что «женщины любят хулиганов». Почему? За что их любить? Зачем? Хулиган же приносит постоянный дискомфорт.

А вы любите животных? Сложно было сыграть убийство собаки?

– Да, люблю. Но на самом деле там не было собаки. Целое утро режиссер ругался и не понимал, почему никто не может найти злую собаку. Приводили разных, но все они были очень добрыми. В итоге собаку сняли отдельно, а я стрелял в пустоту. А потом сцену свели и более или менее получилось…

Получилось! Вашего персонажа буквально ненавидишь в этот момент.

– Естественно! Все привыкли, что, каким бы ни был человек, он всегда любит собак.

Как считаете, помещать в кадр такого рода жестокость – необходимо?

– Мне кажется, эти истории со злом начались еще до появления кино в жизни людей. Когда первые люди начали сочинять легенды, они рассказывали о том, что бывает зло. И предполагали, что если ребенок, который слушает рассказ, увидит, насколько зло плохо, то решит: «Когда я вырасту, я не буду злой». Или взрослый задумается: «Как я был неправ». И резко поменяется. Кажется, так предполагалось с начала времен, но есть ощущение, что современные люди все поняли неправильно. Как будто они легализуют для себя зло через фильмы. Вот я злой, а вот на экране тоже злой – и он при этом главный герой, его все равно любят. Может быть, в кино надо как-то понятнее показывать, почему человек становится плохим?

А насколько оправдана обнаженка?

– Вот ее может быть сколько угодно. Есть люди, которым это нравится: зрители, режиссеры, актеры. Я бы и порно не запрещал. Я бы вообще ничего не запрещал. Все запрещают, потому что боятся испортить детей. Но ничто детей на самом деле не портит. Кроме родителей. Без запретов у человека появляется максимум информации. А чем больше знаешь, тем больше возможностей жить чуть веселее, интереснее, доставлять друг другу чуть больше удовольствия. Растет качество жизни.

Вы готовы стать «главным негодяем российского кино»?

– Нет, я же для этого слишком добрый и маленький. И не страшный совершенно.

В прокат выходит военная драма «1941. Крылья над Берлином», где вы исполнили одну из центральных ролей. Как раз – положительную. То, что фильм основан на реальных событиях, усложняет работу на съемочной площадке?

– Ничего сложного не было, потому что все придумали за нас и знали, как это снять, как и что мы должны играть. И мне опять повезло: все играли реально существовавших людей, а я – дополнительного выдуманного персонажа, которого мне заказал режиссер Константин Буслов: «Серег, давай ты здесь немного пожестче будешь».

Техникой управлять довелось?

– Только на тренажере. Прямо перед съемками фильма я полетал на тренажере в аэропорту Калининграда. Просто чтобы понять, что это такое. Тренажер дает достаточное ощущение, я выбрал небольшой самолет – как в фильме. Когда приехал на съемки, знал, как себя вести. Внутри самолеты были не функциональными, а ощущение за штурвалом надо было играть.

Вы любили в детстве военное кино? Любите ли сейчас?

– Военное кино постоянно показывали перед 9 Мая, и я все время что-то смотрел. Но не помню подробно ни одного из тех фильмов. У меня плохая память. И вообще странно называть любимым фильм о войне. Вот есть фильм под названием «Иди и смотри», но странно о нем говорить, что он – любимый. Как он у кого-то может быть любимым? Он просто стоит отдельно. Даже от всех остальных фильмов о войне. Мой любимый фильм – «Красивые девушки» 1996 года. Он про мирную жизнь, смотрел его 20 тысяч раз.

Кстати, мы пока ничего не знаем о вашей роли в фильме «Декабрь»…

– Я играю друга Есенина. С одной стороны, это человек, который реально существовал – поэт Эрлих Вольф Иосифович. С другой – я знаю о нем только из книжек, видел его фотографии. Кажется, я на него совершенно не похож. Пытался найти какие-нибудь записи, бесполезно – ни видео, ни голоса. Это не то же самое, что играть, например, Калашникова: его мы все хотя бы видели. Я иду по Ижевску, останавливаюсь на светофоре – и вот, Калашников в «Волге» едет. Старенький, но живой: понятно, как он двигался, как говорил. А про Вольфа я ничего не знал, поэтому играй как хочешь.

Постоянные съемки влияют на личную жизнь?

– Нет, у меня очень все спокойно. Актером быть куда удобнее, чем человеком, который работает в медиа. Есть время отдыхать, спать, гулять. И при этом достаточно проектов, чтобы не расслабиться. В то время, что я провожу дома, могу не работать, а навести порядок, помыть окна, приготовить еду, накормить кошку… И жену, конечно. Ее зовут Катя, мы вместе работали в «Меле», а потом подумали: «Давай, может быть, поженимся?» – и поженились.

Много снимаетесь, ведете домашнее хозяйство, а когда же картины пишете?

– Я всегда говорю, что рисую. Когда я работал на Sports.ru, во дворе открылся магазин для художников. Я увидел цены и подумал: «Как дешево, оказывается, быть художником». А я всегда хотел им быть! Купил себе холсты, краски и начал рисовать. А потом решил, что просто так неинтересно: надо написать много картин и сделать выставку. Но получилось пять выставок. А потом притормозил, не помню почему. И много картин продал.

Притормозил? То есть все-таки рисовать не забросили?

– Застрял на большой работе! Как только через нее прорвусь, пойду дальше и наконец-то что-то нормальное нарисую, и, может быть, будет новая выставка. Но сейчас людям не до меня и не до выставки.