Марк Эйдельштейн: Наперегонки со временем

Сердца юных поклонниц давно уже принадлежат ему. А теперь и взрослое поколение серьезно присматривается к Марку Эйдельштейну: его успех не похож на случайный. Актер планомерно покоряет все новые и новые профессиональные высоты. То, с какой легкостью Марк не только подпрыгивает и встает на голову, но и подхватывает тему беседы и тут же в нее углубляется, позволяет не беспокоиться не только за его будущее, но и российского кино в целом. 

Едва ли интервью с Марком можно было назвать точнее, чем «Наперегонки со временем». Начнем с того, что — как издание, которое с 2012 года вручает премию «Аванс» самым перспективным молодым актерам, – мы заприметили этого парня еще в 2020-м, когда он впервые появился на экране в сериале «Сама дура». А когда полтора года спустя вышел «Смычок», стало понятно, что на наших глазах рождается звездный актер. В подвержение – новые проекты: «Страна Саша», «Праведник»… И хотя играет Эйдельштейн пока все больше подростков, недавно ему исполнилось 22 года.

Марк, ты отметил день рождения с друзьями в VR-клубе, какой-то немного детский выбор?

— Удивляешься, почему я – взрослый лоб – позвал друзей в это место? Когда первый раз туда попал, был в шоке. Час играешь, выходишь и у тебя реальная действительность оказывается под сомнением. Это похоже на долгое существование внутри роли — возникают некоторые проблемы, чтобы вообще вспомнить, кто ты. Я, как Марк, я кто? Тут не только этот вопрос встает, но и другой – а что это за реальность?

В одной из соцсетей ты так и подписал себя — «Геймер». Увлекаешься видеоиграми?

— Нет, совсем не увлекаюсь. Мне интересна ментальность игрока, отношение с действительностью. Вообще компьютерные игроки – это суперлюди. Азарт дает им бесконечную энергию к действию, правильную степень отстранения от ошибок, смелость. Игра ставит задачу – выиграть. И сразу все становится легче, понятнее, прозрачнее и интереснее. Я так подписался, чтобы не забывать про то, что существует такая модель нахождения в мире.

Не думал поработать над проектом, сочетающем в себе видеоигру и кино?

— Нейросети и виртуальная реальность заставляют задуматься об иммерсивности. И в играх, и в театре, и в кинематографе. В таких проектах возникает иная степень вовлечения зрителя. В игре от тебя зависит, что произойдет, но как это реализовать в фильмах, где зритель остается пассивным наблюдателем? Был всплеск интерактивного кино, но потом это ушло, потому что не было до конца понятно, как работает. Но в театре я понимаю, как сделать постановку внутри VR-пространства. Как только слетаем с родителями на Чукотку, можно будет об этом подумать.

Слетать с отцом на Чукотку — твоя детская мечта. До этого мешал плотный график?

— «Плотный график» – а что это вообще значит? У меня есть возможность слетать с отцом, мамой и братом на Чукотку? Да! Почему я этого не делаю? Не знаю. Жесткая тема для рефлексии: как меня уводит в другую сторону, как я в принципе теряюсь. А я не должен теряться!

Кстати, о родителях! Олеся Валерьевна, мама Марка, много лет работает преподавателем сценической речи в Нижегородском театральном училище им. Евстигнеева. Так что он, что называется «закулисный ребенок»: все детство провел там, видел, как занимаются студенты, и про то, как и когда он решил стать актером, спрашивать даже глупо. Хотя подтолкнула к этому его не совсем мама. Более того, по словам Марка, родители его в стремлении стать актером не поддерживали. В 2018-м Марк стал финалистом конкурса юных чтецов «Живая классика» (еще бы с такой мамой!) и поехал в «Артек». Там его и заприметил декан актерского факультета ГИТИСа Тарас Белоусов и посоветовал обязательно поступать в актерский ВУЗ. Эйдельштейн так и сделал, правда, поступил не в ГИТИС, а в Школу-студию МХАТ (мастерская Марии Брусникиной и Сергея Щедрина).

Изменилось отношение родителей к твоему выбору?

— У нас изменились отношения вообще. Я взрослею, они все дольше и дольше живут без меня. Приехал недавно в Нижний Новгород, увидел там свою комнату с обрывками обоев с бегемотами и жирафами, увидел дом, родителей. У них все так же: папа жарит картошку, мама делает вкуснейшие салаты, и им хорошо, уютно, спокойно. Когда ты взрослеешь рядом с родителями, между вами неизбежно будет напряжение. Именно оно формирует тебя и толкает к развитию, юношескому протесту. У меня сейчас нет никакого протеста, потому что я уже долгое время самостоятельно принимаю решения. А они просто наблюдают, и когда мне нужна поддержка, они ее дают. В своем марафоне я уже слишком далеко от Нижнего Новгорода убежал, и родители понимают, что вряд ли могут на это как-то повлиять. И чтобы я не сбился с дистанции, выбрали созидательную позицию. Я этому рад, безумно благодарен и очень их люблю.

Судя по всему, тебе очень комфортно в такого рода отношениях с родителями.

— Есть у меня теория, что чем больше возлагаешь на себя задач, дел и целей, чем качественнее и быстрее с ними справляешься, тем меньше задумываешься о том, ради чего бежишь этот марафон. Грубо говоря, в чем смысл заключается? Понятно, что это сложный вопрос, но и на него можно найти ответ. Я конкретно бегу ради мамы, папы и брата.

Ты уже успел сняться в нескольких драмах, военно-историческом проекте, научной фантастике и байопике. На какие темы как актер хотел бы поговорить со зрителем?

— Три-четыре года назад во мне бурлила подростковая любовь и жесткий максимализм. Яркость, интрига, страсть, безбашенность – вот это мне было интересно. Теперь акцент смещается. Например, тема любви и верности, которая сейчас все чаще озвучивается в обществе – нечто новое для меня, о чем хотелось бы вести диалог. Мне еще нечего про это рассказывать, но я мог бы через экран задавать вопросы. Что такое семья? Это то, из чего ты уже вырос, как я, и от чего ты бежишь? Или семья – это то, ради чего ты движешься вперед? А верность что из себя представляет? Верность семье, любви, делу, миссии? Это все вопросы о смысле жизни.

Взрослеешь…

— Да, реальность наступает на пятки, время всегда быстрее тебя. Это выражается в технологиях. Когда мы делали промо для короткометражки «Надеждозаписывающей студии», я влюбился в девочку, созданную Midjourney (нейросеть для работы с изображениями, – КР). Она на меня смотрит, и я чувствую, что она великолепна. Об этом тоже хочется думать и говорить. Мы современники этой революции, и надо ее осмыслять. Иначе в чем наша ценность как художников? Не хочется, чтобы и так стремительная реальность прошла мимо. Нужно быть с ней в диалоге.

Марк впроброс упомянул коротыш «Надеждозаписывающая студия», а это, между прочим, его режиссерский дебют! И конечно, мы не можем о нем не поговорить отдельно. Это 19-минутное документари, снятое так, будто это реальный подкаст, в котором сам Марк, Лиза Ищенко и Влад Коноплев рассуждают о том, каково сегодня быть 20-летним.

Каждый наш герой — уникален. Но, собирая информацию о тебе, постоянно натыкался на сравнения с Тимоти Шаламе, которые тебя, уверен, самого бесят…

— Даша Верещагина (сыграла Алису Селезневу в «Сто лет тому вперед», – КР) несколько дней назад нанесла мне жесткий удар. Она скинула картинку, где в поисковике написано «Марк Эйдельштейн», а на фото к запросу – портрет Тимоти Шаламе. Я не знаю, кто сыграл со мной эту шутку, но она смешная. Все спрашивают: «А как ты относишься к Тимоти Шаламе?» Я говорю, что классный чувак, реально крутой. А иногда говорю, что стремный. По настроению. Но хочется конкретики. Хочу, чтобы меня позвали разбирать его работы. Например, «Вонку». Мне кажется, было бы интересно показать прогрессию сумасшествия героя от Шаламе до персонажа Джонни Деппа. А Тимоти этого не делает. Мне неинтересно смотреть, как он офигенно играет. Я и так это знаю. Хочется видеть его некие крайние состояния. К «Сто лет тому вперед» и ко мне лично могут быть такие же вопросы, но Колю Герасимова в будущем не надо было играть сумасшедшим, такой задачи не было.

… Полностью интервью читайте в апрельском номере журнала «КиноРепортер»