Его любимое чудище: Как Гильермо дель Торо оживил «Франкенштейна»

На этой неделе стартовал Венецианский кинофестиваль, по традиции радующий охапкой ярких премьер. Особенно интригует «Франкенштейн» Гильермо дель Торо, проект мечты великого фантазера, который он стремился реализовать с нежных детских лет. В ноябре его релиз состоится на Netflix, ну а пока мы спешим рассказать вам все самое важное и любопытное об этой незаурядной картине.

«Франкенштейна» Джеймса Уэйла 1931 года впечатлительный мексиканский мальчик Гильермо посмотрел в 6 лет. И воспринял слепленное из кусочков мертвых тел чудище, изображенное Борисом Карлоффом, как своеобразного мессию, чуть ли не Христа из рассказов строгой бабули – поборницы жестких религиозных догматов (однажды благородная старушка даже пыталась изгнать из внучка бесов, поскольку тот периодически рисовал монстров из своего воображения). За фильмом последовали книги – оригинальный роман Мэри Шелли, Генри Джеймс, Эдгар Аллан По, Шарлотта Бронте. За книгами – комиксы. За комиксами – жутковатые человеческие фигурки, которые Гильермо лепил из пластилина. А там и до первых режиссерских опытов дело дошло.

Подробно расписывать путь дель Торо как постановщика мы не будем, благо уже посвятили ему (с любовью, само собой) обстоятельный материал. Вместо этого зафиксируем все случившееся непосредственно с «Франкенштейном», который с годами настолько сросся с душой Гильермо, что превратился, по его словам, в автобиографию. «Кто-то может подумать, что я слегка помешан на «Франкенштейне», – недавно обмолвился мексиканец, собравший богатую коллекцию тематических фигурок по мотивам произведения, ставшего для него своего рода прозрением. Ибо монстры для дель Торо – те же мученики, страдающие из-за своей инаковости, ну а роман Шелли – практически агиография.

Подобно экстазу, пережитому на фильме Уэйла, сбор артефактов тоже кажется ему то ли мистическим, то ли религиозным экспириенсом, придающим драгоценным предметам значение реликвий, талисманов. В его хранилище диковинок, Bleak House в Лос-Анджелесе, можно обнаружить гигантскую голову чудища Франкенштейна, что взирает на входящего, и его фигуру в натуральную величину – существо с внешностью Карлоффа восседает в парикмахерском кресле и держит чайную чашечку.

Еще в 2007-м, на съемках «Хеллбоя 2», Гильермо мимоходом заметил, что «убил бы» за шанс экранизировать «Франкенштейна» в духе мильтоновской трагедии (Джон Мильтон – выдающийся английский поэт XVII века, автор поэмы «Потерянный рай» о бунте против Бога и последующих кознях Сатаны). Между делом он нелестно высказался о «Франкенштейне» Кеннета Браны, где в чудище перевоплотился Роберт Де Ниро, хотя оригинальный сценарий Фрэнка Дарабонта – от которого, впрочем, в итоге немногое сохранилось – был великолепен. В 2008-м, в разгар забастовки Гильдии сценаристов, дель Торо рассказал, что приступил к препродакшену своего «Франкенштейна». Делал заметки с набросками и пребывал в уверенности, что лучший способ перенести книгу на экран – трансформировать ее в мини-сериал часа эдак на четыре. Не исключал он и других вариантов ее адаптации, однако без всякой конкретики (через 12 лет он упомянет «два-три фильма»).

В том же 2008-м Гильермо подписал контракт на два «Хоббита», но съемки никак не могли стартовать, и спустя пару лет дель Торо распрощался с этим проектом. Но не с Франкенштейном, его «любимым созданием за всю историю литературы и кинематографа». По соглашению с Universal ему предстояло поставить свежие версии «Бойни №5», «Странной истории доктора Джекила и мистера Хайда» и, собственно, «Франкенштейна» и экранизировать роман Дэна Симмонса «Друд». Ни одна из этих картин в результате не увидела свет – за исключением сами знаете чего. Процесс, правда, шел медленно. В том числе из-за сомнений режиссера (и сценариста в одном лице) по поводу кандидатуры на роль чудища. Логичным вариантом был его талисман Даг Джонс: на «Комик-Коне» 2010-го дель Торо объявил, что пробы грима не за горами. А спустя несколько лет признался, что не отказался бы позвать на роль Бенедикта Камбербэтча, который блеснул в этом образе, меняясь местами с Джонни Ли Миллером, в театральной постановке Дэнни Бойла.

Время шло. Дель Торо снял «Тихоокеанский рубеж», запустил «Штамм», взялся за «Багровый пик». А «Франкенштейн» мариновался в анабиозе. Гильермо сетовал, что на встречах с представителями Universal этот вопрос регулярно поднимался, но предпочтение всегда отдавалось чему-то другому. Однажды он и собственную голову пеплом посыпал – глава Universal Донна Лэнгли оказалась будто бы не прочь все ускорить, но дель Торо никак не решался начать, называя себя «трусливым засранцем». Зато, помимо «Франкеншейна», он упомянул в планах на ближайшее будущее и переосмысление «Невесты Франкенштейна» все того же Джеймса Уэйла, отличного сиквела, не посрамившего честь первого фильма. В любом случае Гильермо оставалось пройти долгий путь. Охвативший и сокрушительный провал новой монстр-вселенной Universal, и триумф дель Торо, чья «Форма воды» в 2018-м завоевала 4 «Оскара», включая 2 главных.

А затем нагрянул 2020-й, отметившийся не только COVID-катастрофой, но и сделкой Гильермо с Netflix, которая подарила нам блистательного «Пиноккио» и роскошный альманах «Кабинет редкостей». И не успел дель Торо победоносно взмахнуть очередной статуэткой, присужденной ему за историю о полене, ставшем мальчишкой, как в прессу полились слухи о поиске артистов на ведущие роли во «Франкенштейне». Дело сдвинулось с мертвой точки. Среди первых кандидатов фигурировали Эндрю Гарфилд, Миа Гот и Оскар Айзек. Вскоре к ним добавился Кристоф Вальц, а режиссер радостно доложил, что наконец он «достаточно смел или безумен, чтобы все провернуть». Его оптимизм не потрепала даже актерская забастовка, из-за которой съехали съемочные графики, так что Гарфилд был вынужден уступить роль чудища Джейкобу Элорди.

Над гримом Эндрю трудились девять месяцев. Теперь о тех наработках следовало забыть и за девять недель придумать внешность сменщику. «Большего давления и представить нельзя», – констатировал дель Торо, хотя на площадке (съемки стартовали в феврале 2024-го) они с Айзеком в образе Виктора много смеялись, обмениваясь шуточками на испанском. «Присутствует ощущение некого абсурда пред лицом тьмы – для Латинской Америки это вообще характерно, – заявил Оскар. – Отношение к мраку и смерти отдает сюрреализмом».

А дель Торо напомнил, что «Франкенштейн» – ни в коем случае не хоррор: это эмоциональная, глубоко личная история, отчасти напоминающая «Пиноккио» и размышляющая над тем, каково быть сыном и отцом. Во взаимодействии с монстром Виктор повторяет модель поведения, заложенную его деспотичным родителем (в исполнении Чарльза Дэнса), что приводит к разрушительному хаосу. Сам Гильермо, воспитывая двух дочерей, наверняка испытал всякое, пусть в конце концов в семействе и воцарилась гармония.

Композитор Александр Деспла, писавший музыку для «Формы воды» и «Пиноккио», старался создавать соответствующее – лиричное – сопровождение, не стремясь кого-либо напугать. Хотя на съемках в шотландском Абердине режиссер гостил в старинном отеле XIX века и затребовал самый жуткий номер, откуда чуть раньше выселился продюсер. Ничего из ряда вон с дель Торо не приключилось, однако он рапортовал, что атмосфера была гнетущей, чувствовалось незримое присутствие чего-то дурного. Ему пришлось даже перебраться в другую комнату, чтобы выспаться. Фильм, как бы Гильермо ни уверял в обратном, тоже многих погладит против шерсти: рейтинг R, запрещающий товарищам до 17 просмотр без сопровождения взрослых, не на пустом месте возник.

«Франкенштейн», очевидно, вырос из той же смеси хрупкого и зловещего, что и само чудище, в промоматериалах тщательно скрытое, подобно кровососу из эггерсовского «Носферату». Сперва Элорди планировал держаться подальше от прошлых версий монстра, дабы сыграть нечто свое. А потом поинтересовался, как Гильермо отнесется к тому, что он ознакомится с предыдущими фильмами. С аналогичной целью – оттолкнуться от предшественников и выделиться на их фоне. «Дружище, это же кино, оно, блин, не навредит тебе», – отозвался дель Торо. Артист с чистой совестью устроил себе тематический бинджвотчинг, а режиссер назвал их связь «сверхъестественно прекрасной».

После просмотра «Солтберна» он отметил умение Джейкоба сочетать невинность с высокомерием, жестокостью и трикстерством а-ля Том Рипли, притом что глаза его были полны человечности. «Я выбрал его именно из-за глаз», – признался Гильермо. А мастер по гриму Майк Хилл отвесил комплимент запястьям (да!) Элорди и сравнил его с легендой: «У него есть реально мрачные эпизоды, когда он пристально наблюдает за вами, и веки его опущены, а ресницы длинны, как у Карлоффа». Заметный контраст с фигурой Виктора, позволившей Айзеку раскрутить развязное обаяние: дель Торо представлял создателя не как психа-ученого, а как «байроническую рок-звезду».

Викторианский стиль здесь смешивается с богемной модой Лондона 1960–1970-х, а верный себе Гильермо делает все возможное, чтобы этот мир выглядел живым, дышащим, осязаемым. В эпоху, когда использование AI уже не кажется зазорным, а, напротив, значится в списке требуемых навыков во многих вакансиях, дель Торо прославляет старую школу:

«Мне нужны настоящие декорации – не цифровые фоны, не искусственный интеллект, не какая-то симуляция, а старая добрая работа руками. Нужны те, кто красят, строят, штукатурят и стучат молотками. Я руковожу возведением декораций и сам частенько занимаюсь покраской реквизита. Когда все делаешь вручную, тебе передается ощущение прелести этого процесса, тебя захватывает подобный труд сотен людей».

Съемки «Франкенштейна» продолжались 120 дней, а бюджет $120 млн сделал его самой дорогостоящей экранизацией Шелли и одним из наиболее дорогих творений Гильермо. Впереди только «Тихоокеанский рубеж» за $190 млн. При этом амбициозный режиссер всегда стремился к тому, чтобы фильм выглядел вдвое эффектнее вложенных средств, – по этой логике его проект мечты должен оказаться визуальным шедевром. Благо за камерой колдовал опытный соратник, знакомый с его желаниями и возможностями: датчанин Дан Лаустсен сотрудничал с дель Торо на «Мутантах», «Багровом пике», «Форме воды» и «Аллее кошмаров».

Возвращаясь к касту: упомянутая Миа Гот, на площадке с интересом наблюдавшая за тем, как постановщик рулит съемками, играет невесту Виктора Элизабет, а заодно и его мать. Звезда «На Западном фронте без перемен» Феликс Каммерер изображает младшего брата создателя. Герой Ларса Миккельсена возглавляет экспедицию в Арктику, куда заносит Франкенштейна, а Дэвид Брэдли (Филч из «Гарри Поттеров», голос Джеппетто из «Пиноккио») превращается в слепого старца.

Дель Торо свидетельствует, что лишь Элизабет и слепец относятся к чудищу с оттенком симпатии. Вдобавок последнему принадлежит фраза, во многом отражающая философию произведения: «Знать, кто причинил тебе зло, понимать, почему он это сделал, и все равно отпустить его – вот в чем заключается мудрость». А еще здесь есть важный персонаж Кристофа Вальца, который не только финансирует опыты Виктора в надежде открыть источник бессмертия, но и помогает Гильермо метафорически обыграть отношения творцов со студиями.

В этой системе координат Франкенштейн – режиссер, а вальцовский Харландер – продюсер, вроде предоставляющий ему свободу действий, но оставляющий за собой финальное слово. Сейчас, правда, дель Торо не на что жаловаться: Netflix приготовил для «Франкенштейна» 3 недели классического кинотеатрального проката с потенциальным продлением в случае впечатляющих результатов (как бы Тед Сарандос ни бурчал, что современный зритель предпочитает смотреть кино дома на диване) и выпуск на физических носителях.

Пока же на 30 августа намечена премьера фильма в Венеции, которую дель Торо покорил с «Формой воды», а там и до предоскаровского сезона рукой подать. «В моем представлении лишь монстры хранят разгадки всех тайн; они и есть тайна», – гласит послание мексиканского затейника на сайте фестиваля. Подобно Виктору, который в картине Уэйла сшил чудище из кусков мертвых тел, Гильермо соткал своего «Франкенштейна» из многочисленных фрагментов, найденных в кино и литературе, Библии и древних преданиях, собственных страхах, страстях, тревогах, надеждах.

Соткал для того, чтобы закрыть уже наконец давнишний гештальт и в очередной раз, но с невиданным доселе энтузиазмом, порассуждать над сущностью (не)человека и месте, уготованном ему в мире прошлого и настоящего. Да и будущего, если уж на то пошло, тоже. Будущего, которое для дель Торо было предопределено, едва Борис Карлофф образца 1931 года пересек порог комнаты и обратил взгляд вверх, точно статуя «Экстаз святой Терезы» Джованни Бернини. Велик шанс, что и новый фильм станет таким же откровением для какого-нибудь славного паренька, способного узреть соулмэйта даже в отверженной твари (необязательно из Черной лагуны).