Федор Лавров: «Люблю совершенно шизанутое кино»

Запоминающееся нестандартное лицо, огромный диапазон образов: от крайне жесткого до романтичного мягкотелого героя. Федор Лавров в последнее время – талисман всех топовых проектов.

— Последние годы у вас просто творческий всплеск – столько ролей! Понятно, что любому актеру это приятно. Но физически-то – вытягиваете?

— Вы знаете, древние греки говорили: «Занимайся любимым делом – и тебе не придется работать ни одного дня в жизни». Какая разница, дворник ты, космонавт или философ? Если любишь свое дело – это не работа, на которой высчитывают трудодни. В противном случае, ты себя убиваешь. 

— Была удивлена, что вы собирались стать врачом. Вы же из семьи известных актеров… (заслуженные артисты РФ Николай Лавров и Наталья Боровкова, – КР).

— Да, было такое, собирался в этой области наукой заниматься. Но я прекрасно понимал, что мои знания в области химии оставляют желать лучшего… Оставался театральный институт, который находится на улице, где я жил – какой там выбор может быть? Были, конечно, еще училище Мусоргского, но я не так хорошо владею инструментами и голосом, и Мухинское – но я не так хорошо рисую. Да и три минуты ходьбы до вуза сыграли свою роль. (Смеется.)

Но, пожалуй, да – какое-то предопределение было: первую роль я сыграл уже в 4 года, пел в спектакле ЛенТЮЗа в спектакле «Мамаша Кураж и ее дети». Конечно, родители советами помогали. Они были достаточно разумные люди, понимали, что за меня никто никаких ролей не сыграет. И наблюдая за ними, конечно, какие-то выводы я делал, и что-то из этого осталось со мной, что-то я пересмотрел… Сегодня служение театру уже не такое жертвенное, как в их времена.

— Крутой поступок – переехать в Москву из Питера, где родной дом, роли в крупнейшем российском театре – БДТ им. Товстоногова.

— Но это было предложение Олега Павловича Табакова – глупо отказываться! И как выяснилось, московский ритм мне всегда больше подходил по своей насыщенности. Питерская инертность меня губила. Сидишь и ждешь все время чего-то. А надо двигаться!

— И все же даже из МХТ вы потом ушли. Из-за кино?

— Нет. Просто все, что у меня было на тот момент, я закончил. Я ведь даже преподавал актерское мастерство в школе-студии МХАТ. Это была такая афера! (Смеется.) Педагог – это великая профессия, которой надо учиться, или таковым нужно родиться. У меня терпения нет, я только опытом могу поделиться. И два года мы с ребятами работали, что-то ставили. Но большой вопрос, кто у кого учился – они у меня или я у них. Потому что я был как играющий тренер – не мог сидеть в кресле, курить сигару и говорить: «Ну, показывайте!» Это не про меня. В общем, какой-то момент я решил: надо просто подождать, сделать перерыв – успокоиться, не дергаться. И тут как раз и пошли предложения сниматься. Хотя с театром, конечно, разговор не закончен. Недавно Сергей Газаров позвал в постановку – это смесь «Дяди Вани» и «Лешего», называется «Дядя Жорж».

— Вы часто играете брутальных и даже жестких персонажей с пистолетом, следователей, полицейских. А в жизни похожи на них?

— У меня в этих структурах много друзей, просто замечательных ребят – я с ними вместе уже не год, не два и не десять. Наверное, я соответствую морально-нравственному облику российского правоохранителя, поэтому меня приглашают на такие роли. А в чем проблема? Человек есть человек – с пистолетом, без пистолета, с мотыгой, с косой – неважно.

— И какая роль стала самой близкой?

— Это сто лет назад было… И герой не с пистолетом. Замечательный режиссер Александр Николаевич Сокуров позвал меня сниматься в фильме «Отец и сын». Я играл парня, который ищет своего отца – и неясно, он пропал или умер. А у меня действительно накануне умер папа. Не могу сказать, что это стало терапией, но была понятна роль, я обладал нужной краской. И самая большая похвала, которую услышал от Сокурова, была уже после озвучания. Он подошел, пожал руку и сказал: «Федя, спасибо, это была очень честная работа». Это как «Оскара» получить. Я от нескольких великих людей слышал такие фразы, которые стоят тридцати томов хвалебных речей. И они со мной навсегда.

— Тогда должна спросить – была ли роль, от которой отказались и жалеете?

— Нет. Но могу рассказать про работу, о которой не жалею. Леша Балабанов позвал меня в «Груз 200» сыграть то, что Полуян потом прекрасно сыграл. Мы уже почти договорились, но в какой-то момент Леша честно сказал: «Я уверен, что ты сыграешь, но мне нужен такой человек, которому не надо ничего играть – у него на лице все написано». Я, конечно, тогда очень расстроился – очень хотел с Балабановым поработать. Но когда спустя время посмотрел фильм – перекрестился. Потому что это хтонь конкретная.

— Ваши поклонники, а их уже тысячи, просили узнать о фильмах: что смотрите, что рекомендуете?

— Любимый – «Бразилия» Терри Гиллиама, я его смотрел раз 50. И, наверное, еще 50 раз посмотрю. Я знаю этот фильм с 13 лет, и он со мной навсегда. Есть любимые режиссеры, фильмы которых я пересматриваю. Кроме Гиллиама – Линча, Кроненберга, Ноэ. Не буду оригинальным, но Феллини я тоже люблю, и Антониони, и Трюффо, и Годара… Их много. Если говорить про сериалы: мне очень понравился «Маньяк» с Джоной Хиллом. Люблю совершенно шизанутое кино, в котором непонятно что, почему и зачем происходит, но оторваться невозможно. Взять, скажем, «Андалузского пса» Луиса Бунюэля!

— Кстати, не все знают, что вы пишите музыку, в том числе и для фильмов, у вас даже была своя группа «Червонцы».

— Я пел и играл там на гитаре. Основу для музыки писал я, а ребята помогали с аранжировкой и оркестровкой. У нас целый оркестр был, человек двенадцать. Но я все равно всегда понимал – это не мой хлеб, не мое дело в полной мере. Просто увлечение, хобби. Правда, полезное: благодаря «Червонцам» я жену встретил: она нашу музыку любила, так и познакомились. (Смеется.)

— Надеюсь, группу не бросили?

— Ну, иногда приезжаю к друзьям в Питер, садимся в студии и пишем. Чисто для удовольствия, как воспоминание о рок-н-ролльной молодости. В этом есть кайф, потому что несколько безответственно к делу относимся, можем позволить себе похулиганить. А когда профессионально занимаешься – должен выдавать продукт, затем его продавать… Недавно у меня попросили одну из старых песен – предлагали гонорар. Но зачем? Я только счастлив буду, если мою песню возьмут в хорошее авторское кино.

— Ваша старшая дочь Глафира тоже увлекается музыкой…

— У Глаши колоратурное сопрано, и я надеялся, что она станет оперной певицей. Но дочь сказала, что хочет быть драматической артисткой, хотя вокалом все же начала серьезно заниматься. Раз хороший голос, надо этим пользоваться!

— А на актерском поприще у нее как?

— Играет в театре. С кино пока не складывается. Но всему свое время.

— Даете советы? Слушает?

— Бывает, прислушивается. Но если она не спрашивает, я не лезу. Иногда обращается за помощью, пробуем разобраться, потому что взгляд со стороны – важная штука. А возьмет ли мои подсказки в свой инструментарий – уже момент тонкой настройки.

— В сериале «Секреты семейной жизни» ваш персонаж использует социальные сети, чтобы прославиться. Сами вы не особо активный пользователь. А дети?

— У младших пока нет соцсетей. Марте 10 лет, Фролу – 7, они больше в игрушки играют. Хотя тоже в театральную школу ходят – одни клоуны в семье! (Смеется.) Марта еще занимается в музыкальной школе, и рисуют, конечно. Но я не буду скрывать от них виртуальное пространство. Запретительно-карательные меры никогда не приводят ни к чему хорошему. Будет странно говорить, что этого нет, ребенок все равно увидит и скажет: «Пап, а зачем ты мне врал?» Это вопрос воспитания: как подготовить человека к тому, что он увидит. Главное, быть честным.