Чего еще мы не знаем о Мартине Скорсезе

17 октября на Apple TV+ вышел пятисерийный документальный сериал «Мистер Скорсезе» режиссера Ребекки Миллер. В нем легендарный Мартин Скорсезе впервые разрешил исследовать собственную жизнь – от детских болезней и религиозной юности до профессиональных взлетов и падений. Документалка использует его личные архивы и длинные разговоры с самим режиссером, а также интервью с Робертом Де Ниро, Дэниэлом Дэй—Льюисом, Стивеном Спилбергом, Ари Астером, Шэрон Стоун и другими коллегами. Смотрим заново на мастера, показавшего миру, что даже жестоких гангстеров можно снять с любовью.

Одинокий мальчик за окном

Мартин Скорсезе родился болезненным ребенком: астма вынуждала его почти все время проводить дома. Из окна третьего этажа он наблюдал за улицей, где жизнь и смерть соседствовали буквально в метре от него – мафия нередко устраивала расправы прямо у подъезда. Он не мог играть в бейсбол, не мог бегать с ребятами, зато научился смотреть, всматриваться, впитывать. Только кинотеатры с кондиционерами давали ему передышку. Позже Скорсезе скажет: «Я был не участником, а свидетелем. Мир из окна стал моей первой школой режиссуры». 

Когда семья переехала в другой район, ситуация не изменилась – напротив, мальчик оказался в эпицентре уличного насилия. Из окна новой квартиры он видел, как преступные группировки делят территорию, и этот опыт вдохновит его на криминальную историю «Злые улицы». Уже тогда юный Мартин находил спасение в первых раскадровках, которые давали ощущение контроля и смысла, которого не хватало в реальности.

Семилетнего Мартина потрясла месса в соборе Святого Патрика – настолько, что он всерьез решил стать священником. В 14 лет поступил в семинарию, но вскоре понял, что его страсть к кино и музыке сильнее. Вдобавок, молодого парня увлекли девушки и рок-н-ролл. Однако сейчас режиссер тепло вспоминает отца Принчипе, который познакомил его с культурой и кино.

Друзья, ставшие героями

Сериал постепенно выводит на свет лица людей, ставших прототипами его персонажей. В первой серии появляется настоящий парень, с которого «списали» героя Роберта Де Ниро в «Злых улицах». Его юношеские друзья рассказывают, как маленький Мартин рисовал комиксы, «проигрывал» кадр за кадром, еще даже не зная, что существует монтаж. Скорсезе внимательно следил за соседями, что объясняет, почему герои его фильмов выглядят искренними. Режиссер действительно знал, как они «смеются, пьют, ревнуют и шепчутся в церкви». 

Важным поворотом в карьере стало знакомство с Тельмой Скунмейкер. Миллер показывает архивные кадры с фестиваля Woodstock, где юный монтажер встретила начинающего режиссера, который был «чуть взрослее». Через пару лет они уже работали вместе – и не расставались десятилетиями. Продюсер Ирвин Уинклер вспоминает, что студия не хотела финансировать «Бешеного быка», и он выторговал фильм, пообещав снять «Рокки 2». Сделка казалась невероятной, но именно она спасла карьеру режиссера и сделала возможной одну из главных спортивных драм прошлого столетия.

В жизни режиссера одну из ключевых ролей играют женщины. Это не только Скунмейкер, но и Кейт Бланшетт, Шэрон Стоун, его жена Хелен Моррис – они дают интервью, в которых маэстро предстает человеком, умеющим слушать и признавать слабости. Стоун рассказывает, как на съемках «Казино» почувствовала себя на втором плане (слишком уж увлеченно автор общался только с мужчинами) и потребовала утренние завтраки с режиссером. Скорсезе, вместо того чтобы обороняться, принял ее условие, понимая, что этот ритуал поможет актрисе раскрыть свою героиню.

Ад на земле и «Бешеный бык»

Среди главных откровений сериала – рассказ об опасной близости режиссера к смерти в конце 1970-х. После коммерческого провала мюзикла «Нью-Йорк, Нью-Йорк» он впал в депрессию и с головой ушел в наркотики. Скорсезе говорит об этом без прикрас: «Я шел к самоуничтожению. Жил в одном доме с музыкантом Робби Робертсоном, а мои друзья не могли ничего с этим поделать». Однажды, по словам режиссера, он чуть не умер от передозировки. В больницу пришел Роберт Де Ниро и предложил сценарий «Бешеного быка», дав понять, что только Скорсезе сможет рассказать историю Джейка ЛаМотты. Скорсезе принял вызов, снял фильм и избавился от зависимости.

Не менее откровенно режиссер и его коллеги говорят о вспышках гнева. Вспоминают, как он переворачивал столы, разбивал телефоны, кричал, когда студия требовала изменений, а актеры не понимали его замысла. Парадоксально, но именно этот темперамент сделал возможными самые смелые сцены. Его неровный характер – отчасти результат постоянного желания что-то доказать: он, маленький и больной, был изгнан с улицы, отрекся от семинарии, сделал ставку на кино – и теперь не готов отступать.

Особенно драматичен эпизод о борьбе за финал «Таксиста». Студия требовала смягчить кровавую развязку. По словам Стивена Спилберга, Скорсезе в отчаянии заявил: «я либо украду черновой монтаж, либо что-то сломаю, даже могу взять пистолет». Это не история о преступлении, а признание в тотальном отчаянии. В его словах чувствуется, насколько важно для него было защищать своих героев и иметь право на честное изображение жестокости.

Камера, дирижер, джаз

Ребекка Миллер внимательно исследует процессы внутри съемочных площадок. Один из трогательных эпизодов – рассказ о работе с Леонардо ДиКаприо над фильмом «Авиатор». Режиссер часами помогал актеру найти правильное состояние для сцены, в которой герой переживает разрушение. Он буквально говорил ему, какую музыку послушать, как дышать, что вспоминать. А на съемках «Волка с Уолл-стрит» режиссер дал актерам свободу. Участники вспоминают, как все пытались переиграть друг друга, придумывая новые безумные реплики и жесты. 

Скорсезе наблюдал за этим, как дирижер джаз-бэнда: где надо – останавливал, где можно – разрешал импровизировать. Именно в этот момент видно, как режиссер вырос из свирепого перфекциониста в уверенного наставника, умеющего доверять. Еще один необычный штрих к портрету – дисциплина. Дэниэл Дэй-Льюис, актер, известный своим затворничеством, говорит, что Скорсезе «работает как шахтер, но имея при этом призвание священника». Эти слова прекрасно объясняют, почему Скорсезе так тянуло в семинарию и почему его съемки напоминают богослужение, где нет ничего случайного.

Свет и тьма одной души

В самом начале документалки сам герой говорит: «Я выражаю себя картинками». Для него кино – не развлечение, а способ осмыслить хаос, найти смысл в противоречиях. Автор сериала раскрывает Скорсезе как философа в мире кино. Его католическое воспитание и поиски справедливости формируют уникальный язык – смесь духовного размышления и уличной поэзии.

Интересно наблюдать, как Миллер сама рефлексирует над созданием своего проекта. В интервью она признается, что сначала хотела сделать полнометражную картину, но Брайан Де Пальма убедил ее, что «невозможно уместить жизнь Мартина Скорсезе в два часа». В итоге работа выросла до пяти серий, каждая из которых заканчивается клиффхэнгером. 

Сериал раскрывает и еще одну грань: Скорсезе чувствует себя вечным аутсайдером. Он признается, что был изгнан из района после семейной ссоры, подвергался травле после фильма «Берта по прозвищу Товарный Вагон» и был отвергнут церковью после «Последнего искушения Христа». Сериал не превращает Скорсезе в забронзовевший памятник. Это живой портрет человека, который шесть десятилетий ищет ответы и сомневается в себе. Даже сегодня, спустя полвека, он все еще выражает себя тем же способом, что и мальчик у окна, – картинками.