На экраны выходит атмосферный байопик-мистификация.
На большие экраны выходит «Эмили» – режиссерский дебют Фрэнсис О’Коннор, знающей толк как в английских нравах, так и в классике: уроженка Оксфордшира исполняла главные роли в экранизациях «Мэнсфилд-парка», «Как важно быть серьезным» и «Мадам Бовари».
Со вкусом у англичанки тоже все в порядке: байопик об одной из самых известных писательниц XIX века оказался одновременно атмосферной мистификацией, любовной историей, деревенской пасторалью и сюжетом о том, как вдохновение рождается из боли потери. И передается другим – иначе как можно объяснить тот факт, что два века назад в захолустье посреди Уэст-Йоркшира на свет появилось сразу несколько признанных авторов?
Новая картина – отнюдь не четкое жизнеописание семьи Бронте, о чем наиболее явно сообщает финал, в котором Шарлотта сжигает письма и стихотворения сестры. Корреспонденции действительно почти не сохранилось, а современники называли Эмили Джейн замкнутым человеком, из которого трудно было вытянуть даже односложный ответ. Однако Фрэнсис О’Коннор удалось практически невозможное: за счет интуитивного достраивания характера, выверенных психологических нюансов и пунктирного сличения с самым известным произведением писательницы, «Грозовым перевалом», она создает уникальный портрет Эмили Бронте, который никак не противоречит известным фактам о ней.
Звезда «Сексуального просвещения» Эмма Маккей одновременно сдержана – обстоятельствами и существующим порядком вещей – и уязвима до предела. Ее героиня – близость к природе, социальная отчужденность, доходящая до фобии, – живет в мире фантазий, в которые верит сама и заставляет поверить других: в момент стихийного «спиритического сеанса» с покойной матерью нервы не выдерживают даже у мужчин. Но и в родных стенах, которые она почти не способна покидать, ее многое тяготит – обвинения, подозрения, ожидания близких. Регентство плавно перетекает в викторианскую эпоху, но конформизм остается прежним.
И хорошая новость в том, что для постановщицы «Эмили» ключевым словом оказывается деликатность. Здесь нет новомодных нападок на патриархальный уклад в целом и род мужской в частности: ошибки совершают люди обоих полов, раскаиваются – тоже, а природа человеческая остается неизменной. Никто не отправляется и в континентальный секс-тур, как, например, в новой интерпретации «Доводов рассудка». Постельные сцены, впрочем, есть, но и они сняты максимально нежно – зашнурованные корсеты и многочисленные сорочки приходятся как нельзя к месту.
Предупредительность сквозит и в нравах – когда священник Уильям Уэйтман стыдливо роняет романтическое стихотворение, этот неловкий жест не вызывает в душе зрителя ни насмешки, ни диссонанса. Его – статного красавца, от которого все мгновенно теряют голову, – скорее всего никогда не было, но это тот самый случай, когда его стоило выдумать.
Вообще, «Эмили» – это романтизм во всей красе. Красивые люди, бледные лица, кипящие эмоции, глубокое отчаяние. Чуть мрака (здесь, очевидно, отражены не все потери Бронте – иначе бы пришлось показывать сплошные смерти), чуть меланхолии. Анекдоты про Эдем, поэтичные трюизмы, пылкие диалоги на французском, бесконечное падение в бездну. И еще одно доказательство, что люди не меняются. Брат Шарлотты, Эмили и Энн пускается во все тяжкие: богемные привычки, джин и опиум, пустые надежды. Бренуэлл, исчезнувший даже с собственного автопортрета, засиживается в пабах, соблазняет замужнюю даму, позорит фамилию.
Выразительность и мягкость здесь не просто переплетаются, но дополняют друг друга. Дождливые пейзажи сменяются полотнами, которые вполне могли принадлежать кисти Караваджо, экзальтированные каноны – гулом моря и тревожными криками, прорывающимися через тихую мелодию. Звуковой монтаж вообще любопытный: сопровождение не заканчивается, когда сцена подходит к концу, плавно перетекая в следующую. Голоса приближаются и удаляются, разносятся эхом, тонут в шуме дождя.
Сарказм, свойственный Эмили Бронте, тоже почти всегда смягчен – ее собственными чувствами, окружающей обстановкой, правилами этикета в конце концов. Зато роман, во всех отношениях выстраданный, потрясает всех, доводя едва не до истерики – настолько экспрессивным и отвращающим он получается. Но о самом произведении, его сюжете и героях нет ни слова – и это еще один плюс «Эмили», живописующего характер главной героини за счет нюансов. Впрочем, Эмили Бронте родилась два века назад, умерла немногим позже, и что нам еще остается, кроме догадок?
Комментарии