Драйв, неон и демоны: За что мы любим датского режиссера Николаса Виндинга Рефна

5 января на Netflix вышел «Ковбой из Копенгагена» – второй по счету сериал Николаса Виндинга Рефна. Проект о девушке, проходящей все круги ада в криминальном мире датской столицы, уже называют авторской версией не то «Божественной комедии», не то «Одиссеи». К премьере рассказываем о жизни и карьере европейского режиссера, который по уровню узнаваемости еще не может потягаться с Ларсом фон Триером, но явно находится где-то близко. 

Визионер, фетишист и бунтарь

29 сентября 2020-го Николасу Виндингу Рефну исполнилось 50. Датчанин сделал многое, чтобы его имя оказалось на кино-Олимпе, – стал сенсацией на родине, штурмом взял Голливуд, завоевал уважение среди коллег и любовь публики. Хотя абсолютное признание получил лишь «Драйв», самый известный из его проектов. Другие фильмы получали противоречивые отзывы. И это неудивительно: Рефн на своем примере не устает доказывать, что от любви до ненависти один шаг.

Николас Виндинг Рефн парадоксален по своей натуре – стерильность и отстраненность удивительным образом соединяются в его работах с реками крови и старым добрым ультранасилием, а холодность и цинизм – с глубоко личными переживаниями. Чего только стоит история, когда режиссер разрыдался в машине, услышав Can’t Fight This Feeling – считается, что именно тогда пазл «Драйва» окончательно сложился.

Противоречия легко отыщутся при одном взгляде на фильмографию режиссера. Эволюция его стиля – от документальной манеры съемки до глянцевого эстетизма – слишком заметна, чтобы просто так от нее отмахиваться. Рефн за четверть века прошел все – и огонь, и воду, и медные трубы (за несколько лет его ждали успех и провал в Каннах), однако остался самобытным режиссером, умеющим твердо стоять на своем. Это одна из его несомненных авторских фишек, но легко отыщется еще несколько вещей, выделяющих Николаса Виндинга среди остальных кинематографистов.

Дислексия и дальтонизм

В основе уникального авторского стиля Николаса Виндинга Рефна лежит сугубо прагматическая причина – у режиссера дальтонизм, он не способен различать оттенки и полутона. Однако постановщик умел превратить недостаток в преимущество. Одно дело – использовать выкрученную контрастность, как это было в первых работах, или насаждать неон, как в последних, и совсем другое – изобретать собственный язык повествования со множеством нюансов и подтекстов.

Утонченность вкуса и умение совмещать несовместимое привели к тому, что китчевые элементы в фильмах Рефна перешли в разряд стильных и статусных атрибутов и стали его визитной карточкой. Режиссер с таким мастерством видоизменяет их, что это не может не восхищать. При этом упрекнуть Рефна в воинствующем эстетизме сложно.

Хотя критики периодически припоминают ему отсутствие академического образования, понимание, какие приемы используются в кино и как индустрия вообще функционирует, у Рефна, несомненно, есть. Он щепетилен в своем выборе, и это заметно невооруженным глазом. Например, помимо использования авторской цветовой палитры, одним из излюбленных приемов у него является симметрия. Не такая очевидная, как у Кубрика, конечно, но не менее выигрышная. Наполнение кадра у Рефна максимально емкое и лишено ненужного воздуха, несмотря на обманчивый минимализм. Разумеется, не всегда и не везде – в невоздержанности постановщика тоже упрекают, но это – продуманные излишества.

Творческой разнузданности и желания нарушать правила, если они не вписываются в личный концепт, у Николаса Рефна тоже хоть отбавляй. Речь, конечно, об ультранасилии: режиссер снимает картины о маргиналах и отбросах общества, изгоях, обитателях тюрем, притонов, борделей, и не стоит удивляться тому, что в историях об антигероях хлещет кровь.

Шокирующий натурализм при этом отталкивает одних и привлекает других, однако к реакции публики Николас не слишком внимателен, и это тоже цепляет. Один из самых низко оцененных своих фильмов «Только бог простит» режиссер поставил в один ряд с «Гражданином Кейном» – признанной классикой кинематографа. И в этом заявлении считывается не самоуверенность и бахвальство, а скорее безапелляционная верность себе и собственным решениям.

Бунтарство в крови

Рефн с ранних лет закрепил за собой статус бунтаря. Свой дебютный фильм (который, к слову, попал сразу в Канны) он снял вместо учебы в Датском институте кино – Николас отказался от поступления за месяц до начала первого семестра. Отец юноши, работавший на одной площадке с Ларсом фон Триером, счел эту затею безумной, чем Рефн бравировал, справившись с амбициозной задачей. Еще пример – в эпизодах начинающий режиссер снимал настоящих преступников. Кому бы еще хватило смелости и безбашенности на такой шаг?

Позднее нежелание следовать правилам еще не раз проявлялось – и в характере режиссера, и, конечно, в его работах. В первом своем сериале «Слишком стар, чтобы умереть молодым» Николас крепит неоновые лампы туда, где не нужно, и разливает воду на подземной парковке – все для того, чтобы воссоздать свое видение, сделать картинку идеальной, несмотря не только на правила кинопроизводства, но и на элементарную логику.

О том, что Николас Виндинг Рефн переступает границы в вопросах этики и морали, и говорить не стоит. Самое известное его прозвище – порнограф насилия. Постановщик и сам признает, что предельно откровенно подходит к материалу, с которым работает.

Аллегоричность

Рефн не обращает никакого внимания и на жанровые рамки. «Неонового демона», например, режиссер охарактеризовал так:

«Я хотел создать веселый, красивый, жестокий, сексуальный, мелодраматический и возбуждающий подростковый хоррор, в котором не было бы ужаса».

Сочетание несочетаемого, но замысел в итоге удалось осуществить. Не менее интересна и история с «Драйвом» – это кино постановщик одновременно описывал и как нуар, и как супергеройский фильм, и как сказку для взрослых.

Аллегории и отсылки к мифам можно найти в каждом проекте Рефна. Сквозь сюжетную канву у датчанина постоянно просвечивает античная трагедия, а в самой истории непременно находятся архетипы, которые он раскладывает и интерпретирует на свой лад. На эту тему не высказался только ленивый: миф об Эдипе легко считывается в «Только бог простит», как и легенда о Нарциссе – в «Неоновом демоне».

Сюрреалистические элементы выбивают почву из-под ног не только у зрителей, но и у героев, и ведут тех к завершению необходимой трансформации – мучительному перерождению, принятию собственной природы и последствий, заложенных мирозданием. Рефн, который не раз говорил о личных экзистенциальных кризисах и о том, что в персонажей часто вкладывает частицу себя, любит наблюдать за тем, как герои оказываются погребенными под проблемами, количество которых растет как снежный ком. Это одновременно и придает повествованию необходимой динамики и напряжения, и ведет к точке невозврата, без которой не обходится ни один проект режиссера. В его кинематографической вселенной обстоятельства подгоняются под героев – и персонажи, в конце концов сбросив все маски и избавившись от всего лишнего, становятся теми, кем и должны быть.

Без лишних слов 

Несмотря на то, что мораль в фильмах Виндинга Рефна часто размыта, уловить общую мысль – каждый получает по своим заслугам – можно через завесу сюрреалистичности и шквал аллегорий. И подается она чаще всего, как мы уже выяснили, визуально. Несмотря на то, что Рефн любит продвигать определенные идеи слишком уж бескомпромиссно, он умеет в этом стремлении обходиться без лишних слов. Наглядный пример – сценарий «Драйва», который уменьшился едва ли не в 2,5 раза после того, как режиссер взялся за проект.

Можно было бы подумать, что причина тому тоже приземленная. Английский язык для Николаса не родной (хотя в детстве постановщик успел пожить в Нью-Йорке). У его соотечественника Ларса фон Триера, например, в англоязычных проектах тоже простые мысли выражаются простыми словами – чем не аргумент? Или же списать все на дислексию – с этим недугом режиссеру тоже пришлось учиться жить. Однако в случае с Рефном речь идет скорее об универсальности аллегорий, мыслей, эмоций, архетипов – того, что можно выразить словами, но необязательно. Они работают на глубинном уровне, независимо от того, в каком контексте и сеттинге разворачиваются события, – в современном неоновом Бангкоке или в Скандинавии тысячелетней давности.

А вот без музыки, резко контрастирующей с тишиной, Николас Виндинг Рефн обойтись не может. Саундтрек и картинка в его фильмах так прикипают друг к другу, что одно становится неотделимым от другого. Грубый и тревожный звук с вкраплениями блюз-рока сочетался с псевдодокументальной съемкой с ручной камеры в «Дилере», Nightcall Kavinsky разрезал ночную пустоту Лос-Анджелеса, обрывки караоке тонули в разреженном влажном воздухе Бангкока, а электронные риффы Клиффа Мартинеса погружали зрителей в сюрреалистичный транс независимо от времени и места. Первые же ноты вызывают в памяти причудливые образы и эмоциональный всплеск. Это ли не искусство?

Способность выбирать союзников

Еще к одной фишке Рефна можно отнести умение выбирать союзников. Разумеется, Голливуд знавал немало случаев, когда случайные встречи выливались в многолетние творческие коллаборации и со временем обрастали наградами и регалиями.

В этот условный зал славы вполне могут попасть и Николас Виндинг Рефн на пару с Мадсом Миккельсеном. Хрестоматийной можно назвать историю о том, как за 20 лет киноделы прошли путь от новичков, не знавших, что надевать на премьеру на Лазурном берегу, до членов жюри в Каннах. Именно благодаря «Дилеру» приятели стали звездами – сначала национального, а затем и международного масштаба. Разумеется, без таланта и удачи этого бы не было, но взаимопомощь сыграла не последнюю роль.

Другой пример синергии – сотрудничество с Райаном Гослингом. «Драйв» стал отправной точкой, за ним последовал «Только бог простит», однако успех первого совместного проекта скорее негативно повлиял на дальнейшую карьеру обоих – Рефн слишком боялся самоповтора и сделал картину, которую критики и публика посчитали слишком уж авторским кино, а Гослинг признавался, что ничего не понял в сценарии. Так или иначе, внимание к обоим проектам тандем привлек, а на дружеские отношения знаменитостей кассовый и репутационный провал кислотного «Только бог простит» сильно не повлиял.

Интересно, что при всем индивидуализме («Все, что происходит, должно быть про меня» – что это, как не высшая степень персонализации?) Николас Рефн умудряется привлекать к себе внимание не менее талантливых людей. Тот же Гослинг, как только ему представилась такая возможность, назвал датчанина в качестве единственного возможного режиссера «Драйва». Кэри Маллиган согласилась на съемки ровно по той же причине. На тот момент на счету режиссера, помимо трилогии «Дилер», был разве что «Бронсон» с Томом Харди в главной роли, однако этого кредита доверия уже хватало.

Жажда творческого контроля

В словосочетании «творческий контроль» в случае с Рефном одинаково важны обе части. Датчанин добровольно отказался от съемок одной из частей бондианы, заявив, что возможность делать то, что он захочет, он ценит выше любых денег. Заявление смелое, но для тех, кто уже сотрудничал с постановщиком, оно не стало сюрпризом. О том, что у Николаса давно выработана своя собственная схема работы на площадке, известно давно.

Режиссер предпочитает хронологический порядок съемки, сравнивая создание фильма с рисованием, – добавление мазков и штрихов постепенно раскрывает идею автора. Кроме того, такой подход позволяет актерам глубже погрузиться в роль. Другой аспект работы с Рефном – практически полное отсутствие репетиций. Такая тактика поначалу повергает некоторых актеров в шок, о чем они потом рассказывают в многочисленных интервью.

При всем своем нежелании влезать на поле крупнобюджетных франшиз пару лет назад Николас Рефн попробовал себя в телевизионном формате, сняв неоново-нуарный «Слишком стар, чтобы умереть молодым». Нельзя сказать, что он полностью освоился на новом поприще, но публика получила несколько часов его фирменного контента.

Николас Виндинг Рефн крайне скрупулезно подходит к своей работе. Он собирает свои истории как пазлы, а потом берет зрителя за руку и заводит в это беспокойное море тьмы, то и дело вспыхивающее обманчивыми огнями. При всем этом Николас, хоть и ищет одобрения публики, не одержим идеей быть понятым. А потому в роли проводника больше наслаждается видом.