Дмитрий Борисов: «Я знаю секрет вечной молодости!»

Глядя на Дмитрия Борисова, трудно поверить, что этот молодой человек проработал на «первой кнопке» уже почти полтора десятилетия и успел стать не только телезвездой, но и генеральным продюсером телекомпании «Первый канал. Всемирная сеть». Как проходит рабочий день лауреата премии «КиноРепортера» «Событие года» и чем Дмитрий занимается в часы редкого досуга — в нашем эксклюзивном интервью.

Ты генеральный продюсер целого холдинга, ведущий программы «Пусть говорят», зачем тебе еще и «Эксклюзив»?

Это другой жанр. Перекликающийся, бывает, с «Пусть говорят» по темам, но другой. В основе «Эксклюзива» — обстоятельный разговор с интересным героем. Плюс, конечно, особый повод. В этой программе по-новому раскрываются люди, знакомые по «Пусть говорят», или вообще появляются очень редкие для телевидения гости.

Программа идет с сентября. Уже есть четкое понимание, в каком направлении она будет двигаться дальше? Какое у нее будущее?

По нашему замыслу, в центре внимания может оказываться не конкретный человек, а ситуация или новость. Эксклюзивная. Самое интересное случается, когда все вместе: и новость, и ситуация, и человек. Так получилось, например, с финальным «Эксклюзивом» 2018 года, когда у нас впервые согласилась откровенно поговорить обо всем новая, как ее аккуратно называют, «муза» Евгения Петросяна, Татьяна Брухунова. Падкая на сенсации пресса успела нарисовать из нее монстра, разрушившего семью артиста с Еленой Степаненко, а мы показали Татьяну такой, какая она есть.

Какая тема, поднимавшаяся в «Пусть говорят», зацепила тебя больше всего?

Меня многие наши темы цепляют, иначе было бы неинтересно работать. Очень трогательная, действительно
до слез, была история со встречей в студии выросшей литовской девочки Расы, которой 30 лет назад спас ноги молодой московский хирург. Вообще у нас же обсуждается всякое: и приятное, и не очень. Бывает, что можем
повеселиться от души. Бывает, всей студией плачем. Мне больше всего нравятся программы, после которых есть какой-то эффект: кому-то помогли, кого-то помирили. Кого-то спасли.

А можешь себе представить обратную ситуацию, в которой ты в кадре не справишься с эмо­циями? Когда не слезы на глазах, а, наоборот, злость?

Да, слезы иногда невозможно сдержать: это же настоящие эмоции, подлинные истории. Злость? Вряд ли, но иногда приходится повышать голос: бывает, от возмущения, бывает, от безысходности, когда люди не хотят принять очевидное.

Во время чемпионата мира по футболу ты в майке нашей сборной поднимал патриотичес­кий дух страны, что, я абсолютно уверен, внесло ощутимый вклад в настрой команды. А ты вообще футбольный болельщик?

Во время чемпионата, думаю, мы все превратились в болельщиков — даже те, кто обычно далек от спорта. А тут добавляется еще атмосфера. Знаешь, я тогда каждый день гулял по центру Москвы. Хотелось купаться в этом настроении. Улыбающиеся люди, песни — праздник! Причем мне нравилось наблюдать не только за иностранцами, но и за нами самими. Все вдруг оказались дружелюбными, светящимися! Это был мой город, мой чемпионат. Хотелось говорить всем вокруг: «Пожалуйста, оставайтесь! Пусть и дальше мой город будет таким же ярким и энергетически заряженным!» Что-то подобное я испытывал пять лет назад на Олимпиаде в Сочи, но в Москве к этому прибавились любимые улицы, любимые здания. Вот сейчас вспоминаю — и улыбка сама растягивается до ушей.

Кстати, о спорте. Многие начальники, не имея времени на фитнес-залы, ставят тренажеры прямо у себя в кабинете. У тебя то же самое?

У меня не такой большой кабинет, и если бы туда влезал спортзал, не было бы никакого смысла вообще оттуда выходить. (Смеется.) Вместо тренажеров есть диван, он нужнее: даже пятнадцать минут отдыха добавляют сил на еще несколько часов работы.

Управление коллективом — это целое искусство. Чему ты научился как генеральный про­дюсер компании «Первый канал. Всемирная сеть»?

Научился верить в людей, это раз. Научился вдохновлять и вдохновляться. И все еще учусь делегировать. Как любой перфекционист, я страдаю от собственного желания заниматься всем и сразу самому, лично. Надо распределять задачи и не переживать по поводу результата. Пытаюсь.

Когда мы общались с тобой три года назад, ты говорил, что уже десять лет на Первом канале, а тебя воспринимают как молодого ведущего. Все осталось по-прежнему?

Да, все то же. Каждый раз появляется новый повод. То я был уже состоявшимся ведущим дневных новостей, как вдруг стал молодым ведущим вечерних выпусков и программы «Время». И вот вроде привыкли, как вдруг опять новое занятие. Теперь молодой ведущий ток-шоу. Может, это и хорошо: я знаю секрет вечной молодости! (Смеется.)

 Я не представляю, как ты все успеваешь и когда вообще спишь. Можешь описать свой обычный день?

А у меня нет обычного дня. Каждый не похож на предыдущий: нет никакого распорядка, эфиры и записи могут быть когда угодно. Позавтракать обычно забываю, лечу на какую-нибудь из работ: редакция и студия в разных местах. Если сначала «Пусть говорят», то потом — в офис. В перерывах — еда, как правило, совмещенная с обсуждением чего-нибудь. Сетки телеканала «Дом кино», например. Или какой-нибудь программы на канале «Бобер». Вообще, если вдруг нечем заняться (ха-ха), всегда можно поговорить с коллегами о любом из наших проектов. Шутка ли, в холдинге с десяток каналов на любой вкус. И каждый важен, каждый нужен. Плюс попытки ходить в спортзал, видеться с друзьями, уделять внимание близким. Спать ложусь самое раннее в полночь. Чаще — позже.

Зрители привыкли видеть тебя в костюме и галстуке, во многом именно поэтому мы тебя для съемки одели совершенно иначе. А в чем тебе самому комфортнее всего?

Рубашки и галстуки сейчас стараюсь вообще не надевать. После стольких лет в новостях я воспринимаю их как рабочую спецодежду. Бывает, скучаю по этому стилю — с удовольствием одеваюсь так на какие-то мероприятия,
когда веду что-то серьезное. А так — джинсы, футболки, джемпера на молнии. Это то, в чем мне комфортно
думается.

 Ты готовишь? У тебя есть фирменное блюдо?

Сейчас разве что разогреваю что-нибудь или закидываю пельмени в кипящую воду. Раньше любил запекать рыбу в фольге. Но нельзя же все время ею питаться. (Улыбается.)

 А чем больше всего любишь заниматься дома?

Я вообще домосед, могу часами проводить время дома: у себя, родных или даже у друзей. Дети, животные, чтение, настольные игры, подготовка к путешествиям и просто разговоры обо всем на свете — это счастье. Но вот работать дома получается плохо, сосредоточиться на чем-то одном не могу. Учусь.