От непереводимого выражения из «Касабланки» до гениальной лаконичности Хана Соло.
Как известно, нет предела совершенству. Создание того или иного произведения искусства – процесс в теории бесконечный, поскольку всегда найдется, что еще подправить. С фильмами такое случается сплошь и рядом. В доказательство мы вам сейчас приведем несколько занимательных историй о том, как общепризнанно великие фильмы совершенствовались прямо на площадке, – с помощью всего одной реплики, которую какой-нибудь талантливый артист туда ввернул в порядке отсебятины.
«Касабланка»
Все мы любим «Касабланку» не в последнюю очередь за блестящие, изумительно написанные диалоги, растащенные на цитаты. Хотя боссы студии Warner Bros. в успех фильма не особо верили. Думали, будет очередное заурядное кинцо про войну. Так что и с подготовительным этапом не стали заморачиваться, запустив съемки без окончательного варианта сценария на руках.
В итоге текст дописывали и переписывали параллельно. Работали над ним сразу несколько авторов, причем каждый отвечал за отдельный аспект. В частности, не удостоившийся даже строчки в титрах Кейси Робинсон (будущий муж легендарной русской балерины Тамары Тумановой) заведовал романтической линией. В такой неразберихе артистам волей-неволей приходилось зачастую самим придумывать себе реплики, и особенно хорошо это получалось у Хамфри Богарта. Именно в его светлой голове родилась фраза, которую его персонаж произносит на прощание героине Ингрид Бергман.
В оригинале она звучит так: «Here’s looking at you, kid». Что сложно адекватно на русский язык перевести, да никто толком и не пытался. В разных вариантах озвучки у нас на месте этой фразы обычно вставляют что-нибудь неопределенно-бесцветное, например: «Удачи тебе, малышка».
Ну а вообще это такое крылатое выражение, употребляемое в качестве тоста. Как «твое здоровье», грубо говоря. В литературе оно упоминается с конца XIX века, но широкое распространение получило только после «Касабланки» и с тех пор используется повсеместно. В том числе в заголовках книг, песен, телесериалов и так далее. Собственно, и сценаристам «Касабланки» сразу так понравилось, что они еще в пару мест «Here’s looking at you, kid» вставили.
«Челюсти»
Создание величайшего фильма всех времен, по версии Квентина Тарантино, и первого в истории блокбастера тоже было сопряжено с различными трудностями. «Мы приступили к съемкам, не имея ни сценария, ни каста, ни акулы», – вспоминал позже актер Ричард Дрейфусс. Механического монстра конструировали буквально на другом конце света – на западном побережье США. Тогда как Стивен Спилберг снимал «Челюсти» на восточном. Что дополнительно усложняло и без того замороченную логистику.
Всяких компьютерных спецэффектов тогда еще не изобрели, и водные сцены снимались на настоящей воде. Для этого в распоряжении команды имелась баржа, на которую грузили оборудование, плюс еще небольшой вспомогательный катер. Места там на все про все едва хватало, а продюсеры Ричард Занук и Дэвид Браун на расширение материально-технической базы раскошеливаться не спешили. Из-за чего члены съемочной группы постоянно ворчали: мол, нужна лодка побольше.
По словам сценариста Карла Готтлиба, жалоба на недостаточные габариты плавучего транспорта раздавалась на площадке так часто, что превратилась в своеобразный внутренний мем.
«Всякий раз, как что-то шло не так – обед запаздывал или еще чего в том же духе, – кто-нибудь обязательно говорил: «Нужна лодка побольше», – рассказывал он.
С площадки жалоба перекочевала в саму картину благодаря актеру Рою Шайдеру, который подал ее в кадре так, что она обрела характер настоятельной рекомендации и одновременно констатации очевидного факта. «Тебе понадобится лодка побольше», – заключает его персонаж, впервые нос к носу столкнувшийся с гигантским кровожадным хищником, обращаясь к матерому рыбаку Квинту (Роберт Шоу).
Реплика встала на место как влитая, удачно – с учетом в том числе идеально просчитанного тайминга – разряжая обстановку после беспрецедентно шокирующего по меркам тех лет джампскейра, и обрела культовый статус сама по себе. Сколько раз с тех пор ее в поп-культуре на разные лады цитировали – не перечесть. А Американский институт киноискусства отвел ей почетное место в списке наиболее значимых за всю историю.
«Звездные войны: Эпизод V – Империя наносит ответный удар»
Никто же не будет спорить с тем, что самый крутой персонаж «Звездных войн» – это Хан Соло. Все женщины по нему вздыхают, а все мужчины хотят быть на него похожими, потому что он обаятельный, бесстрашный и запредельно самоуверенный. Эти три качества лучше всего проявляются в одной из сцен «Эпизода V» и заключены в коротком предложении из двух слов.
Вы, конечно, знаете, о чем идет речь. Принцесса Лея жарко целует плененного злодеями Хана и признается ему в любви, а тот невозмутимо отвечает: «Я знаю». После чего спокойно принимает свою незавидную участь быть заживо замороженным. И каждый зритель в этот момент невольно про себя думает: ну до чего же хорош, чертяка!
А ведь по сценарию лихой космический контрабандист должен был сказать совсем другое. «Помни об этом, потому что я вернусь» – примерно так задумали. Согласитесь, не то – слишком пафосно и ванильно. Зато сразу дает понять, что полюбившегося героя мы еще в третьей части увидим. Именно в том и заключался смысл означенной формулировки.
Но Харрисон Форд справедливо рассудил, что Хану Соло это не подходит. И внес собственное предложение, которое сразу все поддержали, включая режиссера Ирвина Кершнера. Вот какой Форд молодец. А будь на его месте Аль Пачино, изначально, как недавно выяснилось, на ту же роль рассматривавшийся, смог бы он так же? Едва ли. Следовательно, не исключено, что прав был в чем-то Готфрид Лейбниц, когда утверждал, будто мы живем в лучшем из возможных миров.
«Под кайфом и в смятении»
Бывает иногда и так: ляпнешь что-нибудь вслух без задней мысли, а потом тебе это всю оставшуюся жизнь будут припоминать. Подобное как раз приключилось с Мэттью МакКонахи. Однако вряд ли он о том жалеет. Потому что именно таким незаурядным образом сумел запустить свою карьеру.
Дело было так. Совсем еще зеленым студентом МакКонахи зависал в баре и познакомился с кастинг-директором Ричарда Линклейтера, снимавшего тут же, неподалеку, расслабленное ностальгическое кино про подростков. Мэттью позвали сыграть крохотную партию беззаботного повесы Вудерсона, который уже несколько лет как окончил школу, но все еще тусуется со старшеклассниками.
И вот будущий оскаровский лауреат появляется на съемочной площадке, готовый сделать первый шаг в большом кино. Раздается команда: «Мотор!» – и он воспроизводит вслух первое, что приходит ему на ум. То самое, бессмертное и не нуждающееся в переводе, «Alright, alright, alright».
Вроде бы ничего не значащая, брошенная невзначай и невпопад ерунда так пришлась к лицу персонажу и самому актеру, что крохотная партия вскоре была пересмотрена Линклейтером в сторону укрупнения, и МакКонахи сделался одной из главных звезд фильма. А «Alright, alright, alright» тут же ушло в народ.
Тридцать лет спустя вышел «Далласский клуб покупателей», за роль в котором МакКонахи отхватил кучу престижных наград, включая «Золотой глобус» и «Оскар». И каждый раз, поднимаясь на сцену за очередным трофеем, он неизменно в свою благодарственную речь вставлял те самые слова, вызывая всеобщий восторг. Так что урок всем нам: иногда выдать, не подумав, какую-нибудь нелепицу может быть даже полезно.
«Сияние»
Несмотря на то, что Стэнли Кубрик слыл невероятным перфекционистом и тираном, к некоторым вольностям он относился вполне либерально, подчас легко позволяя своим подшефным артистам импровизировать.
«Я обнаружил, что как бы тщательно ни была прописана сцена, во время репетиций всегда всплывет что-нибудь интересное, о чем ты прежде никогда не задумывался», – рассуждал он в интервью, приуроченном к премьере «Сияния».
Одна из самых запоминающихся сцен в культовом триллере – та, где Джек Торренс рубит топором дверь, – тоже отчасти является результатом импровизации. Радостное восклицание: «А вот и Джонни!» туда добавил по личной инициативе Джек Николсон, позаимствовав его из популярного вечернего телешоу Джонни Карсона.
Кубрик же переехал в Англию ровно за год до того, как шоу стартовало в эфире американского телевидения. Поэтому вообще не понял, что это за Джонни такой и при чем он здесь. И чуть было от колоритной реплики, которая и вне контекста отлично звучит, не избавился. К счастью, кто-то, видимо, его сумел-таки переубедить.
Чтобы максимально доступно пояснить значение того, что провернул Николсон, приведем следующую аналогию. Представьте, если бы «Сияние» снимали, допустим, у нас, и он бы в ту дырку в двери крикнул: «Сектор приз на барабане!» Так коронная фраза Якубовича стала бы известна и узнаваема не только в России, но и по всему миру, во всех уголках планеты, внедрившись в универсальный, общечеловеческий культурный код.
Кстати, возвращаясь к перфекционизму Кубрика и его тиранским замашкам: для полноты картины не будет также лишним отметить, что на съемки той самой сцены ушло 3 дня и порядка 60 дверей. Правда, точных сведений о том, сколько раз Джек Николсон объявил о пришествии Джонни, в истории не сохранилось. А жаль.
Комментарии