Алексей Розин: «Искать опору надо в корнях, в фольклоре»

Обаяние Алексея Розина абсолютно. Его герои располагают своей надежностью и мощным мужским началом. На счету актера достаточно фестивальных жемчужин и народных хитов – от «Нелюбви» до «Территории». Теперь их количество выросло: на платформе Premier вышел шпионский боевик «Дорогой Вилли», действие которого разворачивается в ФРГ в самом начале 1970-х. Мы поговорили с Алексеем об этой работе, а также о любви к мистике, сказочном тренде и его первой специальности, которую он не забросил.

Вы выросли в семье врачей, а что же не продолжили династию? Крови боитесь?

— После школы вообще не хотел ни учиться, ни работать. Но делать что-то надо было, и пришла в голову идея – стать актером, можно не трудиться и получать удовольствие, а если повезет, то еще и деньги, славу и любовь публики. (Смеется.)

На режиссера массовых праздников учились ради денег, славы или любви?

— Просто один знакомый рассказал про колледж культуры: мол, всего три года учишься, дают общежитие, стипендию, отсрочку от армии – не жизнь, а Сорочинская ярмарка! Я поехал и поступил. А когда уже начались занятия, стал понимать, что учат тут не на актера, да и вообще эта профессия мало отношения имеет к театру и кино.

По профилю довелось поработать?

— Я довольно много работал режиссером праздников – частных, корпоративных, городских, например, московский выпускной в парке Горького делал. Это было уже после школы-студии и после того, как я ушел из РАМТа, в котором служил после института. Мне повезло попасть в такой момент, когда подход к массовым праздникам менялся, обновлялся. Начали с парков, потом перешли к театрам и уличным мероприятиям – запустили на эту поляну молодых, и получилось нечто более живое и интересное.

«Хлеба и зрелищ!»

— Я довольно быстро осознал, что открытие и закрытие Олимпийских игр – это и есть режиссура театрализованных массовых мероприятий. И это очень интересная и увлекательная профессия, позволяющая делать невероятно крутые штуки. Но… мне хотелось в театр, хотелось быть на сцене. Поэтому со второго курса колледжа я уже играл в одном любительском театре.

А на актерском факультете такой опыт помогал или мешал?

— Вступая во что-то новое, всегда стараюсь обнулиться и принять правила, которые мне предлагаются. Странно на волейбольной площадке пытаться всех заставить играть в хоккей. Конечно, что-то мешает, что-то помогает, но тут уже самому можно сориентироваться.

Поступали, как водится, сразу всюду?

— Я, конечно же, пробовался везде, но, когда впервые оказался в Школе-студии МХАТ, почувствовал глубокую симпатию к этому месту. Тогда еще не было ремонта, и фойе выглядело как подъезд старого многоквартирного дома – крашеные стены, таксофон висел на стене. И бабушки-вахтерши сидели и смотрели на абитуриентов. Они могли почти стопроцентно определить, кто будет тут учиться, а кому не повезет. В тот год курс набирал Олег Табаков, меня не взяли. Год я ходил на подготовительные курсы туда же – в школу-студию, а на следующий год поступил к Роману Козаку и Дмитрию Брусникину, чему бесконечно рад и по сей день.

А теперь у вас самого огромный педагогический стаж.

— Как только закончил учиться, стал ассистировать. У нас такая система – ты ходишь и помогаешь педагогам. И вот ассистировал я 12 лет. Да, не каждый день, с перерывами, но так или иначе постоянно был частью этого процесса. А официально числюсь педагогом с 2015 года.

Проблемы, с которыми сталкиваются выпускники, как-то поменялись за 10 лет?

— Сложности всегда в первую очередь связаны с востребованностью. Но сегодня, на мой взгляд, и возможностей «сделать себя самому» гораздо больше. Актерская карьера сегодня не обязательно связана со сценой. Есть кино, есть интернет – найти себе применение гораздо проще. Я знавал многих театральных актеров, кто говорил: «У меня есть диплом, я актер, скажите, куда встать, что сказать, что надеть». Но так больше не работает. Это слабая, зависимая позиция. Такие люди, как правило, остаются глубоко несчастными, потому что все блага профессии обычно предлагаются одному человеку из миллиона – его и в кино снимут, и денег заплатят, и в журнале «КиноРепортер» напечатают. Но на всех не хватит. И есть другая позиция: хочешь чего-то добиться – делай. Если сами придут и все дадут – это бинго. А так в целом все сам – ты же актер (от слова act – действие).

Вы сейчас играете в двух спектаклях Театра Моссовета. Хватает для поддержки актерского тонуса?

— Может быть, и не хватает, но думаю, что всему свое время. И мне очень нравится кино. Я долго не мог перестроиться и понять, как устроена работа перед камерой. Сложности были, но они не пугали, наоборот, воспринимались как вызов, потому что уже понимаешь законы существования в этом мире вымышленных героев и придуманных ситуаций. Когда-то давно прочитал слова Зиновия Гердта о том, что чем дальше живешь, тем хуже понимаешь, как жить там, «снаружи». Тогда это показалось романтичным, а потом я понял, что романтики в этом не так много. Мир внутри театра действительно становится более реальным, подвластным тебе. Но театр и кино сильно различаются – набором инструментов, способами существования.

И какой способ существования вам ближе?

— Это как спросить, кого ты больше любишь – папу или маму, младшего сына или старшего. (Улыбается.) Мне нравится работать в кино, но и играть в театре – невероятное удовольствие, его ни с чем не сравнить.

Громкая премьера осени с вашим участием – сериал «Дорогой Вилли» на Premier. У этой шпионской истории реальная подоплека?

— Прототип моего персонажа Валерия Плетнева – журналист-международник, естественно, агент КГБ, прошедший в войну нацистские лагеря. Автор сценария Игорь Прокопенко рассказывал, что знаком почти со всеми участниками событий, за исключением непосредственно Брежнева и Брандта. По сюжету, американцы, с которыми мы после войны поделили Германию, пытаются устроить ядерную провокацию за спиной правительства ФРГ. Советская разведка об этом узнает, но из-за внутрипартийной борьбы генсек, которого играет Сергей Маковецкий, не может просто выйти на Политбюро и сказать: «Товарищи, вот такие дела, делаем так, как я скажу». Поэтому в Западный Берлин моего героя и офицера разведки Вячеслава Варданова, которого играет Сережа Марин, отправляют тайно.

И журналист превращается в разведчика?

— Плетнев, который у меня получился, только с виду такой плюшевый, уютный, немного нелепый даже. (Улыбается.) На самом деле в нем очень силен дух авантюризма, и он, конечно же, с готовностью ввязывается во все приключения, в которые его тащит Варданов. К слову сказать, о настоящем Плетнева существует масса разнообразных слухов и легенд. В частности, на одной из вечеринок в среде московской богемы тех лет перед гостями пела, аккомпанируя себе на фортепиано, молодая вокалистка. Плетневу так понравился ее вокал, что он оказал девушке первоначальную протекцию, свел с нужными людьми, фактически запустил ее карьеру. Девушку звали Алла Пугачева.

А я только хотела спросить, опирались ли вы на опыт общения с журналистами…

— Я на самом деле мало видел в своей жизни настоящих репортеров – тех, кто действительно что-то копает, что-то выясняет, расследует, никого не боится. Господи, это же сложно и опасно! У человека должен быть особый склад психики для такого ремесла, жажда докопаться до истины, перепроверить информацию, даже если это астрологический прогноз. Нести ответственность за свои слова, за темы, которые он поднимает.

Ну, в общем, с бондианой сравнивать не будем?

— Сценарий был задуман как серьезный шпионский боевик, тем более все по реальным событиям. Люди спасают мир от ядерной катастрофы. Но само ощущение того времени (начало 1970-х), костюмы, машины, лихость приключений и крутость героев – все подталкивало к тому, чтобы получилось очень игровое кино. К тому же режиссер Владимир Щегольков и оператор Петр Духовской – люди не только большого ума и тонкого вкуса, но и иронии. И мне кажется, через такую призму сюжет даже лучше воспринимается.

А аллюзии на современность не добавляли? Тема-то актуальна до сих пор.

— Нет, намеренных аллюзий с сегодняшним днем мы в игре не закладывали. Да оно и не надо. Это же по-своему классический сюжет. Есть произведения Гомера, Шекспира, Чехова, которые анализируют природу человека и оттого не меняются столетиями. Смотришь на это и думаешь: «Как на сегодняшний день похоже!» Но дело было не сегодня. И вот тут также: дело было вон когда, а на сегодняшний день по сути ничего не поменялось, те же интриги, игра разведок, кружева внешней и внутренней политической борьбы. К тому же невероятно важное обстоятельство в этом сюжете – мир на волоске от ядерной катастрофы.

… Полностью читайте интервью в ноябрьском номере журнала «КиноРепортер»