Александр Петров: «Я снова голоден до кино, до профессии, до жизни»

В апреле Александр Петров появится сразу в двух больших проектах. Первый – глубоководный экшен «Кракен» – блокбастер «Студии ТРИТЭ Никиты Михалкова», обещающий стать самым масштабным фильмом весны. Второй – камерная драма «Почтарь» – поборется за одну из наград ММКФ. А еще Саша впервые снялся в сказке, затем сыграл бизнесмена, попавшего в тюрьму, и придумал новый поэтический вечер. Пару лет после нашего с ним интервью мы наблюдали за артистом, на новой встрече Александр продемонстрировал, что внутренне повзрослел и на многие вещи смотрит уже по-другому.

У тебя выходит сразу два фильма, где ты играешь подводников, которые сталкиваются с неизведанным. Кто появился первым – «Кракен» или «Горыныч»?

— Первым появился «Кракен». И когда я прочитал сценарий «Горыныча», то сразу позвонил продюсеру Сергею Сельянову с вопросом, не смущает ли его такое совпадение. Потому что меня оно поначалу смущало. Но Сергей Михайлович сказал: «А какая разница? Аудитория, может, где-то и пересекается, но персонажи-то разные. И жанры тоже». В общем, он умеет успокаивать! (Улыбается.) Но историю чуть подкорректировали. В «Горыныче» я играю моряка, перед которым стоит исследовательская задача – опуститься на глубину, собрать научные сведения. Такая рядовая ситуация, что ли. А в «Кракене» мой герой – командир боевой подводной лодки, и это совершенно другой мир.

Что особенно поразило в профессии подводника?

— Меня сами эти люди поражают до глубины души. То, как они относятся к жизни, к женщинам, к долгу и чести. Как отдают всего себя службе. Я считаю себя фанатом профессии, но в их случае это какой-то другой способ существования. У них голова иначе работает. И эта математическая выверенность и быстрота принятия решений отражают глубину их понимания жизни. Для меня это выражается в том, что все становится яснее и проще. И конечно, это духовно сильные люди. С прекрасным чувством юмора. Даже несмотря на сложные ситуации, которые могут возникнуть в любой момент.

Ты имеешь в виду постоянную готовность к подвигу?

— Для них это работа, долг. Они не расценивают это как подвиг, но такое отношение еще сильнее поражает. И сколько бы я ни изучал всю эту историю, могу сказать: человек с гражданки никогда не сможет в полной мере осознать, что это за профессия. Такая же ситуация у меня была несколько лет назад, когда общался с военными летчиками. Казалось бы, совсем пацаны, но система мышления другая. И конечно, это притягивает – не зря такие люди становятся героями фильмов, романов и девичьих грез.

На действующей подлодке побывал?

— Да. И очень внимательно наблюдал за тем, что там происходило. В особенности за командиром и людьми, на которых лежит сумасшедшая ответственность. И каждый раз, замечая что-то новое, задавал неудобные вопросы.

Приступы клаустрофобии не ловил?

— У меня, слава богу, хороший вестибулярный аппарат, нигде никогда не укачивает. Тем более что съемки проходили в павильоне, работать на действующей подлодке никто бы и не разрешил.

Там и камеру не повернешь, наверное.

— Это да! Хотя в танк Т-34 мы засовывали пять камер, здесь все-таки другая история. Но декорация была потрясающе сделана. Центральный пункт управления в полную величину – причем все кнопки на всех панелях нажимались! – все коридоры, все отсеки. У нас даже зеленого фона как такового не было, компьютерную графику использовали только на кадрах снаружи лодки. При этом внутри все ходило ходуном, потому что работала гидравлика. Помню, как вылез оттуда – какой-то кадр снимали без меня – и понял, как жутко все выглядит со стороны. Какой-то сумасшедший аттракцион! А внутри вроде не так страшно, хотя, конечно, и актеры падали, и все вокруг летало. В общем, эффектно. (Улыбается.) А для артиста и вовсе подарок судьбы.

Тебя именно это привлекло в проекте? Масштаб?

— Меня привлек сценарий и возможность поработать с Колей Лебедевым. Я мечтал об этом! Я обожаю «Легенду №17», мне очень нравится «Экипаж» (оба фильма, как и «Кракен», созданы «Студией ТРИТЭ Никиты Михалкова», — КР). Я верю в то, что и «Кракен» станет культовым фильмом, который захочется пересматривать через десятилетия. Для этого есть все предпосылки.

Вы сразу нашли общий язык?

— Вопрос доверия даже не стоял. Коля очень точно говорит, чего он хочет. Я внимательно слушал и почти ничего не спрашивал. Никаких споров не возникало, потому что мы оба хотели создать сложного персонажа. Не просто волевого мужика, а человека с внутренними переживаниями, вопросами, какими-то детскими травмами. И конечно, это придало всей этой масштабной истории особую глубину.

Через неделю после «Кракена» в прокат выходит «Почтарь» – проект достаточно камерный и с неожиданным для тебя героем. Почему ты его выбрал?

— Я просто влюбился в сценарий. Знаешь, часто все становится понятно по первой сцене. И вот я прочитал ее и никак не мог двинуться дальше, хотя написано было безумно интересно. Мне хотелось…

…Побыть внутри?

— Да! Продлить это ощущение. Я прочитал первую сцену, отложил. Вторую, третью. Так и читал – в час по чайной ложке. На самом деле этот проект режиссер Андрей Разенков не мог запустить лет десять. А тут все совпало – мое настроение и состояние на тот период времени, и сама история, в которой есть сильная драматургия и противоречивый герой. Думаю, зрители будут спорить о том, правильно он поступал или нет. Здорово, когда люди задаются вопросом о том, что вообще правильно.

У героя очень необычная пластика – тики, мышечные зажимы. Диагноз героя был сразу прописан в сценарии?

— Нет, но мы с Андреем четко обозначили, что он человек не от мира сего. Юродивый. Ну вот таким родился, он в этом не виноват. При этом он не дурачок, а очень умный парень, который все понимает, чувствует, самостоятельно принимает решения. Он очень хочет пойти на фронт, но, естественно, его не берут, поэтому он вынужден разносить почту в тылу. Нужную грань мы с Андреем долго искали: чтобы герой, с одной стороны, не превратился в морального урода, а с другой – в совсем уж блаженного. При этом, конечно, связь с чем-то божественным у него есть. Это человек, наполненный внутренним светом, любовью, хотя, казалось бы, откуда ему брать эту любовь – он один в этом мире! Он всех прощает, и это тоже невероятная штука. Мне очень помогло, что я проводил время с людьми с различными особенностями. Они действительно особенные – в этой степени правды, искренности.

Ощущение, будто ты катарсис на съемках испытал.

— «Почтарь» для меня действительно стал внутренним очищением. И съемки проходили в хорошей атмосфере, и у меня в жизни был очень светлый период. Если бы этот герой возник года три назад, мне кажется, у меня бы он не получился. Есть предчувствие, что и зрителя фильм поменяет, попадет в него. Мы не педалируем это специально, мол «Давай, плачь, меняйся!», это естественно происходит.

Атмосфера, наверное, тоже влияет – в фильме такие умиротворяющие пейзажи.

— Потрясающие места! Рязань, Касимов, Константиново. У меня вообще было шикарное лето: я после съемок приезжал в гостиницу, ужинал и на сап-борде выезжал по речке прокатиться. Прямо в закат. Меня сжирали комары, но это не останавливало. (Улыбается.) Потом уехал в Тобольск в «Горыныче» сниматься… Ты была в Тобольске?

Была. Сказочный город.

— А какой они центр сделали! Все эти дорожки, кафешки интересные, чистота вокруг. Я в полном восторге от города, от людей, от съемок. Если у меня там будет еще какой-то проект, я с удовольствием вернусь. Мне вообще нравится атмосфера провинциальных городов. Поэтому всем советую путешествовать по России. Красоты у нас хватает.

В «Горыныче» же твой герой воспитывает маленького дракона?

— Он берет за него ответственность, да. Вообще начать надо с того, что Горыныч не разговаривает. Поэтому у них своя система языка, как с маленьким ребенком. Но при этом Леха общается с ним на равных, делится какими-то переживаниями. Горыныч тоже самостоятельность проявляет – нет-нет да и шарахнет кого-то огоньком. (Смеется.) Я вообще хотел именно такую историю, чтобы мой герой существовал в реальности, потом сталкивался с чем-то сказочным и искренне на это реагировал. Мне же Сергей Сельянов не один год предлагал в сказке сняться. И вот наконец появился такой вариант. Я ему очень за это благодарен, потому что всегда с опаской подходил к сказкам.

И что заставило изменить решение?

— В какой-то момент осознал, что когда-нибудь у нас с женой будут дети – тогда еще Вика не была беременна, и ребенку будет год-два. Что ему показать, чтобы он понял – это папа на экране? «Полицейского с Рублевки»? «Текст»? Рановато. И я подумал, что это вообще моя миссия на будущее. И, собственно, на съемках «Горыныча» мы узнали о беременности. И этот фильм мы точно покажем малышу.

Как раз хотела спросить, почему так долго – сказочный бум вовсю идет, а у тебя только первый проект?

— Мне кажется, это не бум, а наша новая реальность, которую надо просто принять. Сказки есть и будут, они нужны и важны. И они у нас классные! Пойти под Новый год в кино всей семьей – это же здорово. Посмотреть на любимых артистов, опять же. Дети получают огромное удовольствие, взрослые начинают получать удовольствие. Вот взять «Буратино», куда я тоже пошел без оговорок. Шикарная вещь! Я – кот Базилио, Виктория Исакова – лиса Алиса. Мы друг к другу относимся с юмором и огромным уважением, поэтому на съемочной площадке кайфуем. Надеюсь, мы в таком тандеме и дальше пойдем, потому что можем существовать в разных амплуа.

… Полностью интервью с Александром Петровым читайте в новом номере журнала