«Настоящая боль»: Тур по закоулкам исторической памяти

Дэвид Каплан (Джесси Айзенберг), затюканный нью-йоркский невротик, и его двоюродный братец Бенджи (Киран Калкин), беззаботный с виду балагур, отправляются в туристический вояж по Польше. Но не праздного развлечения ради. Они хотят посетить места, где жила их покойная бабушка, а заодно прикоснуться к собственному еврейскому прошлому. Переосмыслив не только отношения между собой, но и взгляд на трагичные эпизоды истории своего народа.

В 2022-м Джесси Айзенберг подался в постановщики и снял тоскливую драму «Когда ты закончишь спасать мир» по своему же сценарию, где Джулианна Мур в роли управляющей кризисным центром для женщин лениво переругивалась с сыном-подростком. Фильм мигом забылся, и казалось, что просто очередной актер выдал сомнительный режиссерский дебют. Но примечателен тот факт, что благодаря «Миру» на новый вираж вырулил писательский путь Айзенберга, который стартовал в его нежные 17 и до недавних пор ограничивался пьесами. А теперь его голос прорезался и в кино.

Сперва он был ломающимся и не слишком уверенным. Однако в «Настоящей боли», втором проекте Джесси как режиссера и сценариста, явно окреп. А его же рассказ «Монголия», где приятели по колледжу махнули в Восточную Азию, трансформировался в необычную картину о Холокосте, где одна из главных трагедий XX века (точнее, память о ней) оказывается фоном для камерного роуд-муви под музыку Фредерика Шопена.

Почившую бабушку Капланов Айзенберг назвал в честь своей двоюродной бабули Дорис, покинувшей Польшу в 1939 году. В 2008-м Джесси побывал в ее родных краях в компании любимой супруги: в неказистом домике, к которому направляются Дэвид и Бенджи, жила реальная Дорис. За исключением эпизодов в аэропорту Нью-Йорка, в Польше снимался и весь фильм «Настоящая боль». Персонажи посещают одну важную локацию за другой: от варшавского памятника героям гетто до лагеря смерти Майданек близ Люблина (съемки художественного кино в нем – уникальный прецедент). И в процессе взвешивают противоречивые чувства на сей счет.

Согласитесь, что экскурсии по местам нацистского террора, когда ты фотографируешь достопримечательности, а потом поглощаешь сытный ужин в отеле, многие наверняка сочтут чем-то не очень нормальным. А что делать с той самой болью за жертв Холокоста, которую ты вроде обязан испытывать, но почему-то не испытываешь? Ну а если даже на пороге бабушкиного дома в твоем сердечке ничего не екает, выходит, что ты – черствый сухарь с эмоциональным диапазоном зубочистки?

Бенджи, которого энергично играет потрясный Киран Калкин, старательно будит в себе мученический настрой. И поди разбери, где тут крокодиловы слезы, а где действительно выстраданные переживания. У Дэвида же и в обычной жизни проблем хватает. Этот заурядный тихоня с ОКР застрял меж семьей и дурацкой работой (продажей рекламных баннеров в Интернете), а Бенджи он втайне завидует, ведь тот весь из себя рубаха-парень, и раздражается из-за того, что вынужден его опекать.

Разбор братских отношений неотделим от копаний Капланов и прочих туристов в прошлом. А локальные триггеры сплетаются с глобальной исторической травмой, о которой все помнят, но которую не все способны в полной мере прочувствовать, из-за чего возникает колючий комплекс вины. Что-то подобное наблюдалось и в «Когда ты закончишь спасать мир», где музыкант-блогер с патлами Финна Вулфхарда решил проникнуться экологическими и политическими бедами, да не сильно преуспел. Но в том фильме и связи между героями вышли натянутыми. А «Настоящая боль», пытаясь мыслить широкими категориями, бьет в цель скорее там, где Капланы на время забывают о трагедии в масштабе человечества и обращаются к трагедиям более интимным, грызущим их изнутри.

Холокост – сложнейшая тема для любых произведений. Как бы автор ни стремился отнестись к ней бережно и вдумчиво, все равно из-за угла выглядывает порой пресловутая спекулятивность. Айзенберг, конечно, постарался этого избежать и в Майданеке лишь беспристрастно зафиксировал бараки, стены газовой камеры и лица туристов, изучающих напоминания о давно минувших – но по-прежнему кровоточащих – 1940-х. И кого-то эти сцены поразят так же, как впечатлительного Бенджи, который разрыдался в автобусе на обратном пути. Но другие предпочтут иные эпизоды, связанные не с абстрактной исторической памятью, а с конкретными воспоминаниями и страхами, которыми Капланы делятся в редкие минуты откровенности. Как правило, на крышах зданий, куда они забираются по ночам. И во время неловких посиделок за столом, где Бенджи надирается и ковыляет в уборную, а Дэвид в порыве внезапного красноречия вываливает правду-матку о том, как на самом деле относится к брату.

В эти моменты сценарий Айзенберга, и без того достаточно плотный, насыщенный остроумными диалогами и ударными фразами, насквозь пронзает беспощадной честностью и ранимостью, достойной (вместе с перформансом Калкина) как минимум оскаровской номинации. Ясно, что именно такое кино Джесси хочет писать и снимать: искренние трагикомедии про запутавшихся людей, которых гложут невеселые мысли. В аналогичных инди-драмеди он сам появлялся частенько, и приятно видеть, как в «Настоящей боли» Айзенберг-актер, играя как бы ведущую роль, спокойно отходит в сторонку и позволяет Кирану, нигде особо не гремевшему после финала «Наследников», стать лучшей версией себя. Однажды подобной версией станет и Айзенберг-автор, и тогда держитесь, кудрявый товарищ точно даст жару. Но и сейчас «Настоящая боль» кажется подходящим спутником для того, чтобы в этой компании въехать в очередной странный год нашей жизни.